Потерявшие солнце

Библиотека поражала всем, кроме книг. Массивные стеллажи из дуба, старинные кресла, письменный стол из красного дерева, за который никто никогда не садился. Книг много. В основном новые, ни разу не открытые собрания сочинений. Есть старые фолианты, приобретенные явно для престижа.

– Потрясающе! – выдохнул он.

– В этом доме собрано все самое лучшее! – пафосно произнесла Людмила, недвусмысленно кладя ему руку сзади на плечо.

Он обернулся. Она попыталась его поцеловать. Он в последний момент подставил щеку и изобразил замешательство:

– Услышат.

Она, закрыв глаза, искала его губы и качала головой:

– Н-нет, он занят, они заняты!

Чем – уточнять не стала.

«Занятная семейка», – пронеслась издевательская мысль.

– Может, туда! – Он взял ее за руку и показал на дверь в конце коридора.

– Нет! Нельзя! – Она снова покачала головой.

– Еще один любовник?

Смешок.

– Маленький семейный секрет!

В гостиной со звоном разбился бокал.

– Не сейчас! – услышал Цыбин нарочито громкий шепот Анны. – Я позвоню тебе завтра!

Она знала, что «завтра» для НЕГО никогда не наступит. Цыбин знал немного больше.

– Дорогой!

– Иду!

Он, извинясь, погладил Людмилу по плечу.

В гостиной хозяин неловко одергивал рубаху. Анна грациозно соскользнула с дивана и обняла Цыбина за шею.

– Дорогой, может, ты почитаешь что-нибудь. Я обещала ребятам.

– Конечно, пора, – поддержал ее хозяин, хотя было видно, что ему хочется совсем другого. – Людочка, иди скорее сюда.

– Ну раз просите. – Цыбин посмотрел глубокоглубоко Анне в глаза и поцеловал ее крепко-крепко с тем значением, которое знал только он.

Людмила погасила свет и зажгла свечу. Ветер снаружи завыл, как тоскующий пес.

– Я вообще-то как испанист стараюсь писать в стиле латинской поэзии, но сегодня хочется прочитать юношеское посвящение любимой в стиле городской романтической лирики.

Анна улыбнулась. Жестко и зловеще. Хозяин пожирал глазами ее ноги.

«Как она спокойно ждет того, что должно произойти, – подумал Цыбин. – Потому что не все знает. А если все? Она догадалась и ждет. Сможет ли он…»

– Просим, просим, – захлопала в ладоши Людмила.

Цыбин вдохнул.

Унылое серое небо,
холодная клетка дождя.
Меж двух мокрых машин из-под хлеба
ты целовала меня.
Это врезалось в память четко,
словно было еще вчера:
бесконечная капель чечетка,
мокрой парадной дыра.

Хозяин подавил зевок и потянулся к бутылке коньяку. Людмила с глупой, отсутствующей улыбкой прижимала ладони к груди. Анна привычно облизала губы кончиком языка.

Какой-то смешной прохожий замер, разинув рот.
На ящиках молча щурился рыжий, облезлый кот.
Стылое утро тихо подкрадывалось к нам.
Я глотал дождевые капли, с дыханием твоим пополам.

Цыбин протянул дамам руки. Они синхронно поднялись с кресел и взялись за них. Тени плясали на потолке в свете свечи.

И не смея поверить в счастье,
в эту безумную ночь,
я благословлял ненастье,
отсылал все печали прочь.

Он привлек их к себе и полуобнял за плечи. Людмила возбужденно подрагивала. Анна улыбалась неуловимо и непонятно. Запахи тел и парфюмов смешались.

Ты дрожала в моих объятьях,
уткнувшись лицом мне в грудь.
Я целовал тебя, как распятие
перед отправлением в дальний путь.

Круговым движением правой руки себе за спину он мгновенно сломал Людмиле шейные позвонки, одновременно костяшками левой нанеся Анне резкий удар в область сердца. Не дав им упасть, подхватил обеих за талию и бережно опустил на ковер, боковым зрением фиксируя неподвижную фигуру хозяина за столом. Голова Людмилы болталась как тряпичная. Тело Анны вздрогнуло, губы шевельнулись. Непроизвольно он склонился к ней.

– Браво, Цыбин, – еле слышно прошелестело в воздухе.

Последний выдох теплым язычком коснулся его лица. Глаза остекленели.