Потерявшие солнце

Дождь за окном усилился. На другой стороне улицы зазывно вспыхивала реклама магазина аудиотехники. Ксения включила магнитофон. Хриплый голос профессора Лебединского затянул «Лодочника». Народу заметно прибавилось. Люди тянулись: кто пообедать, кто хлопнуть кружечку пива. Явились картежники. Они всегда занимали столик в углу, брали выпить и до глубокой ночи резались в преферанс. Жанна с Лилей – две местные искательницы приключений, получившие от Ксении меткую кличку «овцы», – устроились со своим неизменным вином у входной двери. Сменившийся наряд ГАИ прошел мимо с полными кружками. Кто-то из них приветственно кивнул. Антон уже давно допил водку и доел солянку. Теперь, откинувшись на спинку стула и затягиваясь папиросой, он смотрел в посеченное дождевыми брызгами окно. По телу катилась истома, слегка шумело в голове, слипались глаза. Только мозг жил отдельно от тела, с неумолимой безжалостностью вбивая в сердце осознание происшедшего, доставая из памяти всегда ждущий своего часа кошмар.

«…Все белое-белое. От белья пахнет крахмалом и лекарствами. Все ходят тихо-тихо… шепотом… в тапочках. На полу шестьдесят две шашечки линолеума. Вчера было больше… или нет, показалось. Доктор хороший: вежливый, интеллигентный, внимательный… Нет, спасибо, рана уже давно не болит… Да, как выписали… Очень душно… Хочется снега… Голова? Нет, днем ничего… Который час?.. Не обманывайте!.. Я знаю, скоро ночь… Дайте снотворного!.. Я не могу… Устал… Страшно… Не уходите!.. Пожалуйста… Мама!.. Оля!.. Где они, доктор?! Нет, я не плачу… Честно… Я уже большой… Не волнуйтесь. Идите. Я накроюсь одеялом с головой…»

– Антон! Что случилось? Ты плачешь? Что-нибудь дома?

Ксения, бросив стойку, стояла перед ним, заглядывая в глаза.

– Все нормально, просто сегодня немного тошно.

Она еще раз внимательно посмотрела на него и отошла.

«Где мои папиросы? Надо закурить… Я даже не удивился сегодня. Знал, наверное… А может, ждал. Китаец был прав… Лицом к лицу легче. Надо найти ЕГО… Тогда все кончится. Зря я не верил раньше… Зря…»

На столе перед ним появились фужер с водкой, стакан минералки и салат.

– Не знаю, права я или нет, но мне кажется, это тебе сегодня не помешает. – Ксения прикурила сигарету. – Запишу на твой счет.

Она снова исчезла.

«Я сегодня не успел даже подумать ни о чем. Я хотел встречи. Жаждал ее. Исчез холодный и зубастый, выгрызающий пустоты внутри. Вот до чего не додумались ковырявшиеся у меня в мозгу “Гиппократы”».

Он почти весело хлопнул водку, запил водой. К салату не притронулся. Снова закурил.

«Как там у Вайнеров “Лекарство против страха”… Черт! Опять цитата…»

– Ксения! Налей еще «стошку» на счет! Через четыре дня зарплата. Я все отдам. Ты меня знаешь!

«…Все белое-белое…»

* * *

Темнота липла к окнам. Дробный перестук колес заглушал шум дождя. Раскачиваясь, как корабль на волнах, почти пустая электричка летела сквозь ноябрьскую ночь. Цыбин курил в тамбуре, изредка вдыхая влетающие в пустое оконце водяные капли. Курьера в четвертом, определенном им вагоне, он «срисовал» давно, еще после Рощина, когда стало свободней. Квадратный, в плаще и костюме, парень, явно не привыкший ездить в электричках, не знал, куда деть ярко-красный детский рюкзачок, то и дело поглядывая на зажатый в руке пейджер. Номер этого пейджера, купленного им на крайне редкую фамилию «Сидоров» и посланного «заказчику» восемь дней назад, Цыбин помнил, конечно, наизусть. Он еще раз проверил нужный тамбур. Стекло так же отсутствовало. Поезд прошел Каннельярви. Было 22.41. Оставалось около двадцати пяти минут.

«На этот раз курьер один, – подумал Цыбин, – видно, поняли после аванса, что числом меня не посчитаешь».

Он с улыбкой вспомнил туповатых быков, суетно мечущихся в набитой дачниками утренней электричке на Волховстрой.

Прошли Заходское.

Цыбин достал еще цигарку. Он вдруг, на секунду, подумал, каково сейчас Анне в темном, дождливом лесу, но тут же заставил себя думать о самом важном: о расчете времени.

Объявили Кирилловское. В тамбур ввалились молоденький паренек в кожанке поверх футболки «Алиса» и рваных на коленях джинсах, а с ним белокурая девушка в коротком сиреневом плаще и высоких шнурованных ботинках. Оба были здорово навеселе. Прижав девчонку к стенке, парень скользнул рукой по ее ноге под плащ. Она взвизгнула:

– Б…! Ты чего, охренел, мудак!

Голос у нее был резкий и грубый. Цыбина передернуло, как от удара под дых.

«Здравствуй, племя младое, незнакомое! Не-на-ви-жу!»

– А что? – Вторая рука парня прочно завладела ее коленом. – Леха тебя драл, а мне нельзя?

– Люди… смотрят. – Она уже глубоко задышала.

– Слышь, старый, ты бы покурил в другом месте, а то тут проблемы порешать надо. – Парень тяжело держался на ногах в прыгающем тамбуре.

Цыбин крепко сжал зубами цигарку. Кровь толчками била в висок. Он почувствовал, как поползла вверх, оскаливая зубы, верхняя губа и как заволакивает глаза красная пелена.

– Ты че, мужик, глухой? Давай двигай, пока я те морду не развалил! – В полумраке пьяный парень не мог разглядеть цыбинского лица.

«Лейпясуо».

Поезд остановился.