Потерявшиеся в России (СИ)

- Ну вот, я и рассказываю. В первый день Григор Ара-келович, отец Реваза, позвал меня: 'Девушка, можно вас на минуточку'. Я сказала: 'Я вам не девушка, я врач и зовут меня Елена Дмитриевна'. Видела б ты, как он смутился. А на следующий день то же самое Реваз: 'Девушка, можно вас на минуточку'. Я опять: 'Я вам не девушка, я врач. А зовут меня Елена Дмитриевна'. Потом я все время ощуща-ла на себе его взгляд и видела, как он на меня смотрит, не разглядывает, а просто смотрит, вроде глаз не может ото-рвать. Потом стал носить цветы. Приходит к отцу, но пре-жде найдет меня и отдаст цветы. Сначала мне было нелов-ко. От врачей как-то неудобно, и сестры перемигивались. Я после его цветов полдня краснела, да еще он сидит в пала-те и чуть что: 'Елена Дмитриевна, Елена Дмитриевна'. Семен Моисеевич за меня заступался: 'Не обращайте, - го-ворит, - Елена Дмитриевна, ни на кого внимания. Разве вы не заслуживаете цветов. Кому же их дарить, если не вам?' Через неделю Реваз дождался, когда я заканчиваю работу, и пошел провожать. А как-то он проговорился, что родите-ли ему все уши прожужжали, расхваливая меня, а мать все повторяла: 'Вот бы тебе, Ревазик, такую жену, а мне такую невестку'

- А матери ни слова, - с запоздалой обидой сказала Тамара Федоровна. - Не думала, что ты такая скрытная.

- Не обижайся, мам. Я же знаю, что выдать меня за-муж - твоя 'идея фикс'. Сейчас бы началось: 'Ну что? Ну как?'

- Вот видишь, как ты о матери думаешь? Мать у тебя прямо дура набитая выходит, - запричитала Тамара Федо-ровна.

- Да не дура, мам. Но зачем я тебя стала бы волновать, если сама была не уверена, что это серьезно?

- Так что, у вас уже все решилось? - напряглась Тама-ра Федоровна.

- Мам, завтра мы ужинаем у его родителей, а потом он придет просить моей руки.

- О-ох! - только и могла вымолвить Тамара Федоров-на, и теперь ее уже полностью захватила мысль о пред-стоящей встрече с избранником дочери и, вероятно, с бу-дущим зятем, и она уже думала, как его встретить, и что приготовить, что спечь, чем расположить и порадовать скорого гостя, и тревожилась немного, как все это будет.

Мила, как близкая подруга, с самого начала была в курсе сердечных дел Лены и Реваза, и весь процесс их от-ношений развивался, можно сказать, на ее глазах. Подруге можно рассказать то, что не сразу расскажешь матери, и Мила знала раньше то, что Тамаре Федоровне узнать еще предстояло. С Ревазом Лена познакомила Милу еще на распутье своих отношений с ним, когда Лена даже еще не рассматривала Реваза, как серьезного кандидата в мужья. А когда у них все сладилось, они зашли к ней в гости с цветами, вином и фруктами. Реваз Миле понравился. Это был уже не молодой человек, но сложившийся мужчина. Высокий, худощавый, с матовым, потерявшим в наших се-верных широтах смуглость, лицом, с черными глазами и красивой седой прядью в черных волосах. Но что-то трога-тельно-мальчишеское в нем оставалось, и это сразу распо-лагало к нему.

Они сидели втроем за журнальным столиком: Реваз с Леной на диване, Мила в кресле напротив. Попивали вино и тихо беседовали. Тогда Мила узнала в полной мере о на-стоящей трагедии армян. Она, конечно, что-то помнила о турецком иге, а из газет - о Карабахе, но все это восприни-малось совсем по-другому, когда звучало из уст армянина.

О том, что армянская культура является одной из са-мых древних культур мира и восходит к VI веку до н. э., Мила знала, как и то, что когда-то союз армянских племен занимал территорию государства Урарту, которое к тому времени распалось. Тогда персы завоевали Армению и присоединили ее к Персии. Но Реваз с гордостью расска-зывал о борьбе армян за свою независимость и о великих победах армянского народа. Например, в 1727 году пов-станцы с Давидом-Беком разбили турок, и тогда же армяне Карабаха тоже одержали победу над туркам. Он говорил им с Леной о том, что армянская литература восходит к V веку, хотя литература на армянском языке существовала еще раньше, просто с принятием христианства она была уничтожена как языческая и до нас не дошла, и о том, что позже, в XIX веке, церковники пытались воскресить вы-мерший древний литературный язык, но против этого вы-ступил просветитель Хачатур Абовян, может быть потому что все его произведения, включая первый в истории ар-мянской культуры роман, были написаны на новоармян-ском языке - ашхарбар.

- Это что же, армяне раньше русских приняли христи-анство?

- Значительно, - подтвердил Реваз. - Армяне приняли христианство в IV веке, а Русь в конце X века. Да ведь то-гда и русского государства еще не было...Можно долго перечислять имена выдающихся армянских писателей, ху-дожников, поэтов, начиная с создателя армянской пись-менности Месропа Маштоца, но они вам, скорее всего, ни-чего не скажут.

- Почему? Я знаю Туманяна, вашего народного поэта. Знаю Исаакяна и Чаренца.

- Вы меня сразили наповал, - Реваз живо повернулся к Миле. - Немногие русские могут назвать хотя бы одного армянского писателя, разве что специалисты. Откуда вы знаете эти имена?

- У моего папы в библиотеке стоят их книги.