Потерявший веру (ЛП)

«С Фейт». Вот это точно в стиле Коула: заставить свою жену изучить тайную технику связи (вероятно со своей рукой на её горле и члене в её заднице). Я так и вижу его печатающего точки и тире, врезаясь в её округлый зад, вознаграждая её глубокими толчками, когда она права, и жаля шлепком руки, когда ошиблась.

Думаю, она выучилась очень быстро… или нет. Фейт Крэйвен, о простите, Фейт Хантер, вероятно наслаждается разносторонней опекой своего мужа.

Когда его глаза в конечном счете сталкиваются с моими, я вижу сообщение, которое он хочет передавать. У него есть кое-какие сведения, но он не может поделиться ими с нами, поскольку Фёдоров нас прослушивает. Чтобы это ни было, но обычно яркие голубые глаза Коула темнеют, практически становясь чёрными как смоль, в тот момент, когда гнев отражается в чертах его лица и рябью проходит по его твёрдому телу.

— Давай заканчивать с этим, — это всё, что он говорит, больше мне, чем остальным членам нашей команды.

Я быстро киваю, мой монстр жаждет утолить жажду крови, но также где-то внутри нас обоих есть семя потребности… отчаянное — вернуться обратно к тому, что мы заклеймили как наше.

«К Джеймсу».

Мы поворачиваемся в унисон, перед нами узкий тёмный неосвещенный коридор, и только луч от маленького фонарика Коула щёлкает по сторонам впереди нас, давая нам возможность уловить любой признак того, что Фёдоров ещё может в нас бросить.

Поскольку что-то точно будет следующим.

Это его игра. Он кукловод, а мы просто часть его игры, чтобы передвигать нас туда куда он считает нужным.

Медленно, мы пробираемся глубже в здание похожее на конюшню, между нами режим радио тишины, и он просачивается даже в наши дыхания. Мы аккуратно, но эффективно передвигаемся, не зная, по-настоящему или нет Фёдоров угрожает ребенку.

Шум из-за дальней стены заставляет Коула замереть, и я едва могу рассмотреть черты его лица в тусклой дуге света.

Звук отражается снова.

Это — крик. Нет — рёв.

Грим. Он где-то впереди, и осознание этого заставляет Коула двигаться быстрее, его озабоченность по поводу смертельных мин-ловушек исчезает от более громких звуков, принадлежащих Гриму.

— Оставайтесь на месте, — предупреждает он человека позади него, и тот тут же подчиняется.

— На х*й это, — бормочу я, проталкиваясь мимо тела передо мной. — Если ты идёшь за Гримом, то и я тоже.

— Я не ожидал от тебя меньшего, — отвечает Коул, ведя нас двоих всё быстрее и быстрее по туннелю, устроенному как проход.

Мы заворачиваем за первый узкий поворот и замираем.

Залитый красным светом в метре перед нами, как лорд подземелья, собственной персоной стоит Грим. В одной поднятой руке он держит за волосы голову мужика. Его охотничий нож крепко сжат в другой руке, и кровь стекает с конца ножа, соединяясь в лужу у его ног. Голова качается как маятник в его хватке без прикреплённого к ней тела. Лицо человека, которому она принадлежала, искажено в маске вечного крика.

Когда Грим поворачивается, чтобы оказаться к нам лицом — хаос и мания отражаются в его глазах, и мы видим новые трофеи, которые он добавил к тем, что висят вокруг его шеи от многочисленных новых убийств. Грим был очень занятым парнем и, похоже, глубоко увяз в жажде крови так, что сейчас он не видит нас, как своих братьев, а видит нас скорее, как тех, кого убьёт следующими.

— Брось, брат, — приказывает Коул, и Грим отпускает голову, она падает на пол с вызывающим отвращение глухим стуком, потом катиться, чтобы остановиться перед нами. Взгляд Грима полон решимости, теперь его опустевшие руки сжимаются и разжимаются в кулаки, его любимый нож расположен так, чтобы ударить.

— Они все мертвы, — холодно заявляет он.

— Кто? — спрашивает Коул через мгновение.

— Все они, — отвечает Грим с обезбашенной улыбкой.

Что-то поднимается в нём, как будто он сбрасывает кожу и реальность просачивается в него.

— Ребёнок? — спрашивает Коул. — Что насчёт ребёнка, которого мы слышали в динамиках?

Грим моргает, замешательство проскальзывает на его лице.

— Никаких детей — только «Королевство».

— Мы слышали, брат, — изрекает Коул, в его движениях сквозит напряженность, и он еле-еле сдерживает себя. Он не пытается напугать Грима своим изречением, но держится за своё собственное здравомыслие кончиками пальчиков.

Понимание отражается в лице Грима, и он улыбается.

— Там студия. Один человек управлял звуковыми эффектами и каким-то другим дерьмом, что я не понимаю. Но не было никаких детей. Я вычистил место. У ублюдка всё здесь было подстроено, как в большом игровом шоу. Повсюду ловушки. Прячущиеся люди. Но все они наблюдали за передней частью. Не ожидая, что я приду с заднего входа. Нет больше ублюдков, которые могут играть.

— А Фёдоров? — хриплю я, мой монстр воет, что пропустил всё веселье с Гримом.

— Не видел его, и я специально всё проверил. Ни один из тех похотливых мешков с дерьмом, которых я оставил позади, не являлись им. В этом я уверен.

— Твои люди? Чисхолм? — спрашивает Коул, его вопрос ещё раз искривляет лицо Грима от мысли.