Потешный русский роман

Я ковыряю вилкой смесь из теплого шпината и мелкого красного лука с кедровыми орешками под пармезаном. Не знаю, какую роль это блюдо призвано сыграть в вопросах, которые я собираюсь задать Карлу, тем более что я заказала еще и марроканскую фасоль с козлобородником и горчицей. Отступать некуда, и я спрашиваю, доволен ли он своей жизнью.

– Что вы имеете в виду, Валентина?

– Я спросила вас, Карл, довольны ли вы своей жизнью. В широком смысле.

– Доволен ли я своей жизнью?

– Да, каждодневной жизнью. Я не имею в виду интимные подробности, боже упаси. Я имею в виду, довольны ли вы… тем, что занимает ваши дни… как бы это поточнее объяснить… вы ведь обязаны защищать интересы, которые, если я правильно понимаю, лично к вам не имеют прямого отношения, но забота о них поглощает бблыную часть вашего времени. Так, во всяком случае, это выглядит со стороны.

– Вкусно?

– Что, простите?

– То, что вы едите.

– Изумительно. Хрустит. Особенно лук. Хотите попробовать?

– Я вам верю. Да, думаю, моя жизнь мне нравится. Насколько это вообще возможно. И все-таки я не понимаю, к чему вы клоните, Валентина.

– Просто пытаюсь отвлечься от русских дел, Карл. Я думала, вы это оцените.

– Ошибаетесь, Россия очень меня интересует.

– Честно говоря, вопросы о жизни занимают меня не меньше русско-русских проблем.

– Вопросы о жизни людей?

– Скорее о том, что сами люди думают о жизни. О своей собственной, не о жизни вообще. Вот только мало кто любит об этом говорить.

– Да люди обожают рассказывать о своей жизни!

– Не согласна. Они охотно говорят о посторонних вещах, о внешней стороне жизни, как о театральной постановке. Отвлекают внимание – описывают шторы, бомбошки на шторах, называют цену ковра, говорят о гастрономических пристрастиях, о погоде. Но они никогда не признаются, что думают о себе, как о действующих лицах этой жизни.

– И почему, по-вашему, они так себя ведут?

– Да потому, что боятся, Карл. Как вы и я.

– И только-то?

– Да. И этот страх оправдан. Потому что мы ужасны.

– К чему вы клоните?

– К наемничеству, Карл, вот к чему.

– Приехали!

– А где еще поговорить о наемниках, как не в нашей стране? Наемничество – наш старинный обычай, разве не так? В былые времена многие наши солдаты нанимались на службу к иностранным государям, потому что не знали, чем занять себя зимой. Они участвовали в войнах за Бургундию и Италию, воевали за Короля-Солнце и иже с ним.

– Вы забыли о Ватикане, Валентина. У швейцарских гвардейцев такая роскошная форма и шлемы с перьями, что все туристы мечтают с ними сфотографироваться!

– Наши наемники торговали собой, как пушечным мясом. Они продавали себя за деньги, Карл. И участвовали в войнах, которые не имели к ним ни малейшего отношения.

– Они были превосходными солдатами, храбрецами. Их уважали. Короли доверяли своим швейцарцам.

– Короли, до которых швейцарцам не было никакого дела.

– Это вы так думаете.

– Солдаты служили тому, кто больше платил. Если в разгар битвы противник предлагал больше, швейцарцы массово переходили на другую сторону.

– Верность, подкрепленная только деньгами, никогда не была надежной ценностью, Валентина.

– Рада слышать это от вас.

– Как бы там ни было, уже в давние времена многие умели ценить швейцарское качество. Это забавно.

– Да уж куда забавней.

– В чем проблема?

– Никакой проблемы нет. Мне просто кажется, что сегодня наемников стало больше, возможно, им вообще несть числа. Вы тоже наемник, Карл, как и я.

– Смеетесь? Я защищаю интересы моей страны, это данность.

– А они имеют хоть какое-то отношение к вашей жизни – к реальной личной жизни?

– Конечно.

– А если завтра вы заделаетесь шляпником, что останется от всех тех ценностей, за которые вы сражались, на которые тратили львиную долю времени и сил? Ничего?

– Почему шляпником?

– Вам очень пойдет торговать шляпами. И интересовать вас будут только проблемы этого рынка, а все остальное станет неважным.

– Не вижу связи.

– А я вижу. Жизнь устроена так, что мы тратим время на защиту интересов, не имеющих ничего общего с нашей собственной жизнью. Мы занимаемся внешней политикой, продаем шляпы, зарабатываем на еду и оплату счетов, все мы нанимаемся на службу к себе самим, мы – наемники, да, разного калибра, но все же наемники. Мы продаемся за деньги, Карл. Мы продолжаем продаваться иностранному монарху. И не занимаемся тем, что нам действительно интересно, например собой, теми, кого любим сегодня и полюбим завтра, мы не заботимся о своем здоровье, плюем на свои желания, бежим от своих страхов. Мы продаемся, мы в замешательстве, мы отодвигаем все в сторону – даже главное, даже то, что хотели бы узнать, почувствовать, увидеть, попробовать, открыть для себя и испытать, прежде чем умереть.

– Все очень сложно.

– Неужели?

– У меня есть причины не уходить из дипломатии.

– Конечно, Карл, я понимаю.

Карл съел почти весь хлеб из корзинки, но к пасте не притронулся – ни к той, что взял на закуску, ни к основному блюду.

– Вы что, собираетесь писать о подобных вещах в вашем романе, Валентина? О наемниках?

– Конечно, нет! Как вы верно заметили, это слишком сложно. Кроме того, если не забыли, я пишу русский роман. Вам не нравится паста?

– Да нет, очень вкусно.

– Забудьте о наемниках, Карл, они не вписываются в сюжет.

– Вы считаете его красивым?

– Кого – его?

– Михаила Ходорковского.

– Он недурен.

– Так я и думал.

– Ваше знаменитое «шестое чувство», Карл.

– Вы его знаете?

– Лично не знакома.

– А кого-нибудь, кто его знает?

– Нет.

– А я знаю.

– И кто же это?

– Человек, который некоторое время работал с ним и прекрасно его знает.

– Вам повезло.

– Не уверен, что знакомство с такими людьми стоит называть везением.

– Вы просто ревнуете.

– Я не понимаю вашего интереса к этому… этому персонажу, Валентина. Правда не понимаю.

– Не вы один. Честно говоря, я и сама не до конца понимаю природу своего интереса к нему.

– Вот видите!

– Да.

– Забудьте о поездке в эти дикие радиоактивные места. Впустите солнце на страницы ваших произведений. Отправляйтесь к морю, на пляж!

– Я ненавижу пляжи, Карл.

– Вам нужно подумать о себе.

– Если бы я точно знала, почему меня интересует судьба этого человека, я бы тут же перестала им интересоваться.

– По-моему, все гораздо проще. Вас привлекают опасные безумцы, потому что вам чудится, что в их характерах есть нечто героическое, достойное восхищения.

– А вы, конечно, считаете, что я должна поступать, как все? Замирать от восторга перед велеречивыми трепачами, которые призывают окружающих к праведной жизни, а сами ведут себя как гнусные негодяи?

– Вам не кажется, дорогая, что тут, как говорят русские, хрен редьки не слаще?

– Кажется.

– В чем я уверен, так это в вашей любви к России.

– Вы правы. Вопреки здравому смыслу я действительно привязана к этой стране.

– Ну так покажите это.

– Не понимаю…

– Сделайте центральной темой вашу любовь к России. Так будет куда романтичней.

– Романтичней?

– Да, Валентина. Россия – но не деловая, без олигархов, газа, нефти, урана и полония – это романтика в чистом виде.