Потешный русский роман

Красивые руки английского журналиста касаются клавиш. Внезапно он бросает на меня взгляд и сообщает, что пришлет мне кое-какую интересную информацию.

О, Саймон О., сколько еще чайных церемоний я проведу с вами, о скольких показателях развития услышу?

Смута в душе

Я думаю об С., мне его не хватает, хотя не должно не хватать. Я думаю о Жане, страдающем зубной болью и другими болячками. О Льве, который уже несколько дней не подает признаков жизни. О Саймоне О. Стоун-Аллертоне – долго сопротивляться его обаянию я не смогу. Я думаю о молодом Жонасе, он живет в моей квартире и регулярно сообщает мне новости.

В моей жизни слишком много мужчин. Мои мысли должен занимать один, но все остальные, кажется, объединились, чтобы вытеснить его. В этом романе слишком много мужчин, но никого, кто проявил бы хоть намек на сочувствие, никого, за исключением блистательного Жонаса, жаждущего узнать, встретилась ли я наконец со знаменитым олигархом. Он все чаще задает мне этот вопрос. Я не осмеливаюсь написать ему правду, признаться, что другие мужчины занимают мои мысли и вторгаются в мою жизнь. О таких вещах не должна говорить с названным сыном даже самопровозглашенная мать. И я оправдываю свою достойную сожаления неспешность географическими, метеорологическими и административными причинами. Искреннее и настойчивое внимание, которое Жонас проявляет к моему предприятию, часто доводит меня едва ли не до слез, особенно, когда я читаю его послания и понимаю: то, что ускользало от меня раньше, теперь ускользает еще быстрее.

Окажись Жонас в Москве, чувствовал бы себя здесь как рыба в воде. Он наверняка сказал бы, что этот город супер top [21] , а Россия – супер cool [22] . Сел бы в поезд, идущий в Сибирь, убедившись, что не забыл взять зарядки от многочисленных гаджетов. В вагоне он вставил бы в уши наушники, открыл ноутбук и вряд ли заметил бы разницу между русским поездом и поездом в любой другой стране мира. Жонас не забеспокоился бы, оказавшись посреди «нигде». Он бы поступил очень просто – проголосовал, запрыгнул в грузовик и отправился в Манчжурию. Его могли бы удивить стада, пасущиеся по обе стороны от дороги, деревни без выхода в Интернет и вообще без всего, мусор, плывущий по рекам и валяющийся на земле, но большую часть времени этот мальчик наверняка проспал бы, утомленный монотонностью пути. Доехав до места, он постучал бы в дверь исправительной колонии и спросил по-английски, не здесь ли случайно обитает guy [23]  \’, имени он не помнит, но до недавнего времени этот самый guy был богатейшим человеком России, долларовым миллиардером. Потом он начал бы снимать охранников на мобильный телефон – они такие fun [24] , а ворота такие crazy [25] , – ни на секунду не обеспокоившись мыслью о неприятностях.

Разве могу я рассказать Жонасу обо всем, что мне мешает, о словах и образах, связанных с этим путешествием? Как поведать ему о книгах, которых он не читал и никогда не прочтет, о черно-белом мире, которого не видел, не пробовал и, главное, не обонял? Как описать реальность, чтобы не показаться старухой, хотя я не прошла и половины пути к этому ужасному состоянию? Я ни за что на свете не соглашусь мгновенно состариться в глазах этого милого мальчика просто потому, что он родился в 1989-м и не способен осознать, до какой степени ускорившийся с тех пор ход времени пренебрегает людьми моего поколения. Если Жонас по какой-то непонятной причине проявляет ко мне искреннюю привязанность, я хочу, чтобы в ней был оттенок восхищения. Лучший способ добиться желаемого – заверить его, что, как только будут решены некоторые проблемы географического, метеорологического и административного характера, я немедленно отправлюсь в дорогу. В конечном счете, Михаил Борисович Ходорковский один стоит всех мужчин, населяющих этот роман. Сложность в том, что у олигарха больше нет офисов окнами на центральный московский проспект.

Децентрализация управления является серьезной проблемой, особенно в странах без конца и края. Я в Москве, я в отчаянии и все кажется мне непреодолимым. Похоже, что Сибирь стала лунным континентом. Я с трудом нахожу на глобусе район Краснокаменска и растерянно смотрю, как он удаляется на Восток, движимый невидимым, но чертовски эффективным тектоническим механизмом.

Елена

Елену Снежнову теперь зовут Елена Белл. Да, Елена, женщина, которую когда-то любил Жан, сменила имя и, по слухам, забросила виолончель. В стране, где царит кавардак, люди становятся совсем другими. Следует это принимать во внимание, если вознамерился заново свести с ними знакомство.