Потешный русский роман

В фургоне, везущем арестантов в сибирскую колонию, развенчанный олигарх платит высокую цену за свою образованность. Он в печали. Олигарх полагал, что все вокруг сортируют свои отходы и пьют вино из богемского хрусталя. Увы, он ошибся. Так пусть теперь страдает в тишине и одиночестве и не раскрывает рта. Россия не может себе позволить ни хорошие манеры, ни прозрачную бухгалтерию. Олигарх может сколько угодно поджимать губы и манерничать. Пусть забудет свои соображения о переустройстве страны и проекты реформ. Никто никогда ни о чем не просил этого предателя.

Фургон сильно опаздывает. Это не имеет значения. Охранники и водитель продолжают пить, груз на правильном пути, правосудие свершилось. Преступников ждет колония. Олигарха ждет колония. На сей раз немыслимое, невероятное все-таки произошло: борьба с коррупцией началась.

Мы вырвем ей глаза,

вырвем, вырвем,

свернем ей шею,

свернем, свернем,

проткнем ей сердце,

да, с весельем и отвагой проткнем

сердце коррупции!

~~~

21 февраля 2009, 23:08

Не нужно отчаиваться, Жан. Ни из-за собственных проблем, ни из-за Вашей подруги Валентины. У женщины есть причины для исчезновения. Появляются время от времени, иногда, всегда. Я не сумею Вам этого объяснить. Не знаю, как выразить это на не родном мне французском, да и по-русски не знаю, как сказать.

Вы говорите, что любите мою страну. Не знаете почему, но любите. Ее не назовешь ни очень красивой, ни более красивой, чем какая-нибудь другая. Жить здесь нелегко. Язык трудный и климат суровый. Возможно, Вам нравится жить тут с нами день за днем, даже если ничего нового не происходит.

Что за глупости я пишу… Ладно, с кем не бывает, так ведь?

Юлия Ивановна

~~~

22 февраля 2009, 08:47

Юлия,

Ваши письма очень меня трогают. Продолжайте писать, если это не слишком Вас затрудняет. Признаюсь, мне не удается прогнать мрачные мысли об участи моей подруги Валентины. То, что я вижу вокруг, не помогает взглянуть на вещи иначе.

Вчера я посетил музей-квартиру Сергея Кирова, большевика ленинского призыва, он погиб одним из первых, его именем называли площади, села и школы Вашей страны. Я, в отличие от моей подруги Валентины, не пренебрегаю обязанностями туриста, хотя сейчас февраль, и мало кто торопится посетить дом № 26 на Каменноостровском проспекте. Хранительницы обрадовались живой душе. Они шли за мной по пятам в мягких тапочках, включали музыку и свет, когда я входил в комнату, и выключали их, когда я переходил в следующую. Я вдыхал атмосферу той эпохи. Он был энергичный человек, этот Ваш застреленный в спину Киров, и удачливый охотник. Его квартира набита шкурами и чучелами животных, тысячи книг на полках тоже напомнили мне муляжи. Политика, экономика, статистика, государственное устройство. На его несчастье, он умел читать между строк. Я видел его телефоны, сегодня они пылятся на стуле, четыре черных аппарата, по одному из которых он будто бы напрямую связывался с Кремлем. Не знаю, какая именно линия доносила голос Кирова до ушей Сталина, но, судя по всему, в Вашей стране мало что изменилось. Да, Юлия, здесь по-прежнему опасно иметь прямой выход на Кремль, если умеешь читать, но не умеешь держать язык за зубами. В огромной квартире, обставленной в стиле ар-нуво, я думал о моей подруге Валентине и ее сидящем в колонии олигархе. Сколько статистических справочников и телефонных аппаратов было в библиотеке Михаила Борисовича Ходорковского? Ходил он на медведя? Охотился на волков? Может, Валентину задерживают в Сибири цифры? Я воображаю, как она составляет таблицы, чтобы сравнить официальный и реальный уровень запасов углеводородов. Подобное занятие быстро заставляет забыть о времени и грозит большой опасностью.

Сообщите, как идут дела у Кракова.

Искренне Ваш,

Жан

N.B.: посылаю Вам несколько страниц для прочтения.

Отрывок из текста Валентины

Михаил Борисович Ходорковский и все остальные бедняги наконец добрались до колонии. Их высадили из фургона. Охранники веселятся, обмениваются новостями. Это место — конец света, те, кто зарабатывают тут на жизнь, хотят знать, как и — главное — сколько зарабатывают люди в других местах. Кто-то уже сдает карты, нужно успеть обсудить дела, оружие, наркотики, нельзя терять ни минуты.