Потолок мира

Гараканидзе рванул красную вожжу разрывного приспособления, на верху оболочки, с боку ее раскрылось зияющее отверстие, и оболочка стала медленно опадать. Большая толпа, ждавшая на Ленинградском Шоссе старта, стала разочарованно разбредаться, и уже ползли вздорные толки, уже доброжелатели шептались, что конструкция стратостата того-с, с изъянцем, просчитались, дескать, куда нам в стратосферу. Как факт передавали, что при попытке выпустить стратостат, оболочка у него лопнула «по всем швам».

— Как же, позвольте! Что вы мне толкуете, я сам видел, как дыра образовалась, — уверял нас знатоки с Ленинградского шоссе.

Метеорологи вычерчивали невеселые кривые. Неудача первого старта взволновала не только Ленинградское шоссе, но взбудоражила и весь мир. В такой же степени, как пуск Магнитостроя или Днепростроя, как выступление советской делегации на конференции по разоружению, как первый всесоюзный съезд ударников-колхозников, — весть о полете первого советского стратостата приковала внимание миллионов людей на поверхности земного шара, от читателей бульварных газет и до профессоров с мировыми именами, десятилетиями запертых в своих кабинетах и лабораториях, от бывших белогвардейских генералов, торгующих папиросами на улицах Софии, до королей и министров, управляющих государственным аппаратом великих держав.

Друзья и враги, сочувствующие и брызгающие бешеной слюной ненависти реагировали, конечно, на весть про нашу первую неудачу по-разному. В то время как дружественно настроенная печать буржуазного мира со слов своих московских корреспондентов давала точные, научные и технические комментарии о причинах фальстарта, враги и злопыхатели действовали примитивно по старому испытанному методу «рижских уток». Эта, с позволения сказать, «информация» в отдельных стадиях своего изготовления имела примерно следующий вид:

«МОСКВА, 24 сентября (молния). Как и следовало ожидать, советский стратостат никуда не полетел. Большевики, по обыкновению, переоценили свои возможности. Из осведомленных источников сообщают, что неудача стратостата является результатом саботажа нескольких крупных инженеров, недовольных своими бытовыми условиями и требующих повышения заработной платы.»

В дальнейшем эта же телеграмма подвергалась тщательной «идеологической» переработке где-нибудь в Риге. В результате телеграмма эта приобретала следующий вид:

«РИГА, 24 сентября. Как сообщают из Москвы, советский стратостат не полетел в результате низкого качества советского водорода. Неудачному старту предшествовало вооруженное восстание инженеров, строивших стратостат. Восставшими инженерами командовал известный летчик Чухновский. Стратостат оборонял отряд китайцев и латышей под командой летчика Бабушкина. По непроверенным слухам выясняется, что вообще никакого стратостата в природе не существовало, и что все это — очередная провокация ГПУ.»

А вот в самом низу, на дне белогвардейского болота в каком-нибудь мелком городке Югославии престарелый генерал уже несся по улицам с пачкой газет экстренного выпуска и, захлебываясь от радости, выкрикивал:

«— Советский стратостат лопнул! Совнарком арестован! Войска восставших под командой генерала Бабушкина-Чухновского подходят к Серпухову!»

ТРИДЦАТОЕ СЕНТЯБРЯ

Ночь на 30 сентября предъявила нам все свои созвездия, и в каждом из них, от Альфы до Омеги, все сулило нам наконец «исполнение желаний». Немедленно началась подготовка к старту. Она проводилась с образцовой четкостью, спокойствием и быстротой. Неудача прошлого старта во многом пошла на пользу. Газ на этот раз давали не из металлических баллонов, а из больших резиновых газгольдеров. Легкие и огромные, медленно-колышущиеся резиновые туши зеленых газгольдеров напоминали, как уже было не раз замечено, слонов. Большое стадо резиновых слонов паслось на траве аэродрома. Красноармейцы подводили их «под уздцы», и длинный хобот шланга соединял газгольдеры с оболочкой Затем по команде красноармейцы разом бросались на газгольдер и выжимали из него газ, как выжимают из тюбика краску.

Ночной туман стелился над землей, но небо было чисто, предвещая прекрасный день, удачный старт. Оболочка вздувалась пока еще огромным полушарием. Поспешая за ней, раздувалось рассветом небо.

В дежурной комнате аэродрома всю ночь сновали люди, хлопали двери, звенел телефон, стучали машинки. Иностранные корреспонденты торопливо отстукивали сообщения для всего мира. Между городом и аэродромом сновали машины, летели во все страны телеграммы. Мы чувствовали себя в преддверии огромного исторического события. А в углу нашей комнаты сидел безучастный и сонный человек, подшивал какие-то бумаги и невозмутимо медленно, с упоением щелкал на счетах…