Потолок мира

Мудрый мир аппаратов величайшей точности и сложного действия, научный такелаж корабля занебесья окружал нас. Лежали поодаль антиподы по назначению: баллоны с водородом и балластные мешочки с дробью. В первых была сконденсирована подъемная сила, подспудное стремление вверх. В мешочках, как в переметной сумке богатыря Микулы Селяниновича, таилась тяга земная… В каждом мешочке было двенадцать килограммов мелкой бекасинной дроби. Больше двадцати таких мешочков привешивалось в полете под дно гондолы. Внутри гондолы, в полу ее было устроено управление балластом. Проворачивая рукоятку по кругу, можно было последовательно освобождаться от одного мешочка за другим. Рукоятка зацепляла за трос, трос выдергивал шпильку, на которой висел под гондолой мешочек, и мешочек падал. Но вряд ли приятно получить с высоты 17–18 километров двенадцати килограммный мешок на голову… И это тоже было предусмотрено. Мешочек не падал. Он опрокидывался, и мелкая дробь высыпалась на землю, развеваемая ветром и не причиняя вреда больше, чем самая мелкая градинка.

Тончайшей, изощренной предусмотрительности, требовала подготовка, полета в стратосферу. Микроскопический недосмотр, копеечное упущение

могли бы стоить жизни трем людям Стратостат «СССР» готовился к полету во всеоружии современной техники. Во многом он превосходил, как показал полет, все лучшие зарубежные стратостаты.

Каждый прибор был неоднократно испытан на земле. Давали двойное и тройное давление, тянули, колотили, прощупывали чуть ли не насквозь, чтобы быть уверенным в каждом винтике. Нашлись «знатоки», уверявшие, что при температурах в 60–70° самая прочная веревка, готовая выдержать при нормальной температуре тонну веса, становится ломкой; и разрывается в руках. А гондола укреплялась под оболочкой на веревочных стропах.

Провели опыты. Рвали веревки и при повышенной и при пониженной температуре. И вот один раз действительно случилось, что веревка, которая удерживала тысячу килограммов, вдруг при низкой температуре оборвалась. Конструкторы уже решили было, что есть критическая температура, весьма трудно определимая, при которой обыкновенная крученая веревка лопается. Произвели тысячу новых опытов, пока не убедились наконец, что разрыв веревки был простой случайностью.

ДАТЫ, СОБЫТИЯ, ИМЕНА

Как не похож был этот скромный гладкий шар-гондола, весь изготовленный в строгом, «обтекаемом» стиле сооружений нашего века, целеустремленном и аскетическом, как не похож он на громоздкие пышные ладьи и корзины первых аэростатов! В длинные ночи ожидания мы имели достаточно времени, чтобы вспомнить всю историю летающего человечества «от Икара до Пиккара», как принято говорить, от «Монгольфьера» до «Прокофьера», как назвали мы шутя стратостат «СССР», в честь его славного командира. Мы перебирали, как четки, даты, события, имена. За аэродромом в селе Всехсвятском пели утренние петухи, и мы вспоминали, что первыми пассажирами аэростата были петух и баран. Мы припоминали «вещие слова» некоего глубокомысленного французского академика, слова бессмертные по своей глупости и слепоте: «Теперь с полной очевидностью доказано, что человек не способен двигаться в воздухе, не опираясь на землю», — рек этот ученый муж после одной из первых неудачных попыток человека взлететь…

Мы вытаскивали из памяти «летающую барку» иезуита Лана, в 1678 году вздумавшего лететь на тонкостенном полом шаре, из которого он хотел выкачать воздух.

Мы вспоминали потом забавный, с сегодняшней точки зрения, научный полет Гей-Люсака и Био в 1804 году. Они летели в парадных цилиндрах, в тугих и непреклонных воротничках. Гондола походила на большую бельевую корзину. В руках ученых была гитара, колокольчик, и на коленях стояла клетка с канарейкой. Колокольчик и гитара были взяты для изучения акустических законов высот. Канарейку захватили для наблюдения за ее самочувствием в верхних слоях воздуха.

Мы вспомнили злополучного воздухоплавателя Андрэ, трагическую судьбу его и его спутников. Тогда, свыше тридцати лет тому назад, еще перед зарей современной авиации, смелый француз пытался проникнуть в тайны арктической ледяной пустыни, достигнуть северного полюса на таком несовершенном летательном аппарате, как обыкновенный аэростат.