Потом

Выронив кочергу, Юлий согнулся едва ли не пополам и тут же вскинулся, но никакие рывки и дрыганья не помогали: на запястье левой руки, за обрезом железных наручей прирос серый бугор — вонючий едулоп ожил и впился. Напрасно Юлий пытался отодрать его — только корчился.

На сдавленные стоны наследника кинулись люди, но Золотинка оказалась проворнее всех. Едва осознав несчастье, она перехватила пораженную едулопом руку и прежде, чем Юлий, пронзенный болью до помрачения, до обморока, успел вырваться, зажала зубастую тварь под самый корень и дернула что было силы — Юлий вскрикнул и обмяк, расслабленный мукой. Золотинка, вывернула к себе на живот раненую руку, и спиной затолкала юношу к стене, чтобы не упал.

В отчаянии чувствовала она, что едулоп не дается. Только что вялый, высохший, раздавленный чьим-то каблуком, он быстро разбухал, наливаясь кровью; это было уже иное, хищное, напряженное мышечной силой тело. Юлий судорожно дышал, разевая рот, он сипел и дрожал, Золотинка ощущала несносный его озноб и торопилась. В лихорадке она пыталась скользкую едулопову плоть крутить — Юлий дернулся, не сдержав крика, словно Золотинка раздирала его живьем.

И все хуже: зубы — не те мягкие бородавки, что полчаса назад жевали Золотинкину руку, настоящие зубы! — вонзались глубже, будто сдавленные неумолимой челюстью. Платье окончательно соскользнуло, путая руки и страшно мешая, сверкнула на груди цепь. Сорокон навел Золотинку на мысль, что едулоп потому накинулся на Юлия, что тот остался без защиты волшебного камня, когда швырнул его в огонь. Волшебным камнем, значит, и нужно было действовать. С самого начала!

Не отпуская бьющегося за спиной Юлия, Золотинка ухитрилась стянуть Сорокон через голову. Едва изумруд коснулся разбухшей нечисти, полыхнул испепеляющий свет. Едулоп дернулся, зашипел, как обожженная змея, и на глазах съежился. Сорокон полетел прочь, громыхнул по скамье — Золотинка не дала себе передышки ни на мгновение; не больно щадила она сейчас Юлия и вовсе не замечала вконец растерявшихся дворян, которые отчаянно галдели, воображая, что помогают советами. Она выдирала едулопа по частям, раздирая помертвелую кожу, выщипывая севшие на зубы десны, и нашла под кровавым мясом плотно поставленные костяные кочерыжки, которые вонзились в руку. Попавший на обрез наручей коренной зуб продавил насквозь пластину доспеха, не говоря уже о подстилающем железо рукаве кожаного полукафтанья!

Золотинка впала в исступление. Раз за разом она пихала Юлия на стену, чтоб не корчился, спиной перебирала она острые углы и крылья его железной груди, но едва ли соображала свои действия и ощущения по отдельности. Корявые, покрытые жирной кровью корни зубов, впивались ей в пальцы острыми щербинами и отростками; оскалившись от усилия, напрягаясь спиной и шеей, Золотинка выдирала костяшку и швыряла. Юлий надрывно стонал, но Золотинка не ощущала ни чужих, ни своих страданий. Подушки пальцев ее окровавились, она стискивала их с неестественной силой, словно немела в железной хватке. Черные ямки на месте выдранных кочерыжек тотчас же заполнялись кровью, которая шла толчками. Все было залито кровью: растерзанная рана, спустившееся Золотинке на плечи платье, щеки, рот, обнажившаяся грудь — тоже измазана. Кровавые брызги разлетались, оседая на лицах близко подступивших советчиков.

Прореженных зубов оставалось все меньше, но каждый раз, роясь в чудовищной язве, Золотинка в отчаянии чувствовала, что не ухватить. С мертвящим постоянством они прорастали в плоть, и Золотинка осознавала опасность: врастут и тогда уж ничем не выдрать, только руку рубить. После мгновения растерянности, она припала к ране ртом, захлебываясь в крови, и закусила расплывшуюся, потерявшую прежние очертания кочерыжку — послышался несносный треск раздираемой заживо плоти… Но она выдрала эту гадость онемевшими зубами и выплюнула, ударила Юлия спиной и снова вгрызлась в липкое изорванное запястье; разобрать здесь что-нибудь можно было только на ощупь.

И она ощупывала, драла, перебирала язву зубами и языком… И ничего уже как будто не находила…

Тогда, разом ощутив чудовищную усталость, распрямилась.

К несчастью, Золотинка позволила себе слабость слишком рано, рано перевела дух, ощущая, как возвращается в пальцы боль и горит рот. Нужно было искать, искать, ощупывать рану еще раз, еще раз ковыряться в пробитых до покореженной кости колдобинах, в рваном кровавом мясе, и она имела это в виду, давши себе волю несколько раз вздохнуть… Но множество не находивших себе применения людей оттерли ее от мало что соображающего Юлия, а у нее не хватило сил сопротивляться. Они же, мешая друг другу, пугаясь раны и крови, никак не могли исправить оплошность: Золотинка пропустила зуб. Тот, что пробил железо наручей и целиком ушел под поверхность пластины. Помраченный нечеловеческой пыткой, что Юлий мог объяснить? Весь в поту, он потерял сознание, и взор помутился.