Потом и кровью

Леонида, конечно же, терзала мысль – а вдруг да узнают, вернее не узнают, вдруг да вскроется его самозванство? Терзала, но уже далеко не так сильно, как прежде – на настоящего Магнуса он был внешне очень похож, а пускаться с послами в воспоминания детства король вовсе не собирался. К тому же, предвидя такой поворот событий, Арцыбашев еще в прошлом тайно просил некоторых нарвских купцов кое-что разузнать в Копенгагене и доложить лично. Те, как и было велено, разузнали, доложили… С тех пор и Магнус мог как бы невзначай вспомнить родных теток, племянниц и даже старика мажордома.

Послов оказалось двое. Высокий и сухопарый граф Хольст Веенроде и Клаус Кирски, недавно пожалованный баронством. Тощий, с бритым лицом и лошадиной улыбкою, Веенроде оказался занятным собеседником и большим охотником до женского пола; плотненький, похожий на зануду отличника Кирски же больше интересовался типографией, сукновальною мельницей и прочими техническими новинками.

Конечно, были проблемы с датским, хоть Леонид и выучил несколько фраз, но ведь акцент, акцент явно был, а потому общение с послами на «родном языке» нужно было ограничить до минимума. В этом деле на помощь Магнусу пришла любимая супруга, быстренько бросившая на прорыв всех придворных дам и баронессу Сашку. Окруженные дамами, посланцы казались весьма довольными, и на протяжении всего – специально данного в их честь – бала особенно его величеству не докучали. Только в самом конце, уже поздно вечером, к королю таки прорвался герр Кирски и, поклонившись, что-то произнес по-дастки… Наверное, благодарил за прием, после чего, уже по-немецки, попросил «его любезнейшее величество» дать назавтра возможность ознакомиться с устройством типографии и особенно с изданием регулярного новостного листка – газеты.

Король, конечно же, разрешил, но за ночь и забыл об этом. Явившись в типографию часов в десять утра – подробно проинструктировать Силантия – нос к носу столкнулся с посланником.

– О, ваше величество! – тотчас же поклонился тот. – Хочу вас поблагодарить за оказанный прием и особенно – за вот эту возможность. Клянусь честью, я много чего нового для себя узнал! Ваш листок… это что-то!

Улыбнувшись, Магнус отозвался по-датски, вскользь заметив, что уже долго не говорил на «родном» языке:

– Знаете ли, не с кем. Да и государственные языки у нас в Ливонии – немецкий и русский.

– Русский? – удивился посол. – Как так может быть?

– Русские составляют почти половину жителей королевства. – Его величество погладил рукою станину печатного станка. – Это вполне лояльные граждане: воины, купцы, владельцы мануфактур, помещики.

– Я слышал, западные области Московии – Новгород и Псков – совсем не против отойти под вашу руку, – понизив голос, произнес Кирски. – Да и многие другие земли. Это может вызвать гнев царя Иоанна и дать новые силы войне.

– Там будет видно, – уходя от скользкой темы, Магнус рассеянно обвел взглядом просторное помещение печатного двора.

Сквозь стекла высоких окон проникал внутрь солнечный свет, окрашенный в светло-желтые тона растущими рядом липами. Светлые пылинки кружили в золотистых лучах, словно пары на недавнем балу в Оберпаленском замке. Слева от входных дверей, над столом, заваленным разного рода бумагами, висела на вбитом в стену гвоздике пара пистолетов. Время было суровое, военное. Пистолеты принадлежали Силантию – богатый человек, мог себе позволить иметь дорогое оружие.

– Вот, кстати, – подойдя к столу, король снял со стены пистоль. – Сделаны на нашей ружейной мануфактуре господина Гротова. Очень хорошие, ничуть не хуже немецких.

– Я и не сомневаюсь, ваше величество, – взяв пистолет в руки, посол внимательно осмотрел оружие, щелкнул спусковым крючком и, похвалив колесцовый замок, вернул пистолет обратно.

– Жаль, пока так и не научились делать многозарядные ружья… Хотя я видел как-то одну небольшую пушку, так у нее заряды забиты во вращающийся барабан. Тут вся загвоздка в плотном прилегании зарядов и барабана к стволу.

– Так же и с пистолетом можно устроить, – несколько забылся Магнус. – Получится револьвер.

– Что-что получится?

– Говорю, вращающийся барабан. Ба-ра-бан! Как в вашей пушке.

– А… А я, ваше величество, еще кое-что видал. Небольшой такой пистолет, размером даже меньше локтя! Весь из железа, круглый ствол, и патроны не бумажные, не матерчатые, а тоже железные, вернее сказать стальные.

– Стальные патроны? – Арцыбашев искренне удивился и насторожился. В те времена «патроном» называли небольшие матерчатые мешочки с заранее засыпанной в них дозой потребного для выстрела пороха. Использовали их нечасто, пока только в крепостях. Тут же речь шла о самых настоящих гильзах!

– И где вы видели такое оружие?

– В Бранденбурге у одного гофлейта, я даже видел, как он его заряжал! И знаете, куда набиваются патроны с пулями?

– Куда же?

– В рукоятку! Там такая пружинка, она сжимается и подает пули в ствол. Остроумно придумано, правда, толку мало.

– Почему же мало? – обескураженно переспросил король.

– А, знаете, выстрел – никакой. Тихий, пуля маленькая. Никого эффекта!

– Вы видели, как стреляют?