Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили

«…Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
Сюда, назло правописанью,
Стихи без меры, по преданью
В знак дружбы верной внесены,
Уменьшены, продолжены.
На первом листике встречаешь
Qu’ecrirez-vous sur ces tablettes,
И подпись: t. A v. Annette;
А на последнем прочитаешь:
«Кто любит более тебя,
Пусть пишет далее меня».

Тут непременно вы найдете

Два сердца, факел и цветки;
Тут верно клятвы вы прочтете
В любви до гробовой доски;
Какой-нибудь пиит армейский
Тут подмахнул стишок злодейский.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я…»[169]

Перелистываешь ветхие страницы, и невольно вспоминаешь Наташу Ростову с ее первыми, еще смутными, романтическими порывами. О чем мечтают эти юные создания на пороге взрослой жизни? Конечно, о будущем – таком прекрасном, загадочном, удивительном!

Екатерина Васильевна Головщикова

А. фон Свейковский. Ярославль

Фотография из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

Судя по намекам, была у маленькой Кати тайна: ее мысли занимал преподаватель, чью фотографию она бережно хранила.

На одной из первых страниц есть стихи о любви, написанные ее старшим братом Александром.

В двадцать лет Екатерина Васильевна выходит замуж за Добронравина Алексея Павловича. Перед нами фотография, запечатлевшая молодую чету. Не удалось Екатерине принять торжественный вид, как у супруга! Она выглядит просто и естественно, а глаза совсем по-детски светятся счастьем.

Алексей Павлович и Екатерина Васильевна Добронравины

Фотография из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

С рождением детей Екатерина Васильевна всю себя, без остатка, отдает семье. Ее дети, впитав с молоком матери истинно христианские добродетели, пронесут их через всю свою жизнь. Милосердие, забота о ближнем, сочувствие чужому горю, честность, трудолюбие, умение достойно переносить скорби – все это можно назвать фамильными чертами.

* * *

1930 год. Муж выслан. Тяжело на душе, тревожно: как он там, чем помочь ему? Сама – бесправная «лишенка» – что она может? Детей рядом нет, кроме младшей дочери – Тоси, только что окончившей два старших класса в школе – девятилетке Ярославля. Болит материнское сердце о детях, находящихся вдали. Пишет она письмо старшей дочери: «Милая родная Аня! Не дождалась от тебя письма – сообщения о себе и Лёле… Что с Лёлей? Как давно-давно от нея никакой вести… Сегодня уезжаю в Введенское, я кажется сообщала, что там служит освобожденный 31 марта д. Вася[170], к нему – отдохнуть с ним душой и вместе переносить горе, здесь ведь, кроме Танюши[171] нет родной души…».

Прошло немного времени, и Введенское все же пришлось покинуть – навсегда. Многие, оказавшись в подобном положении, стремились затеряться в больших городах, где их никто не знал, ведь им было чего бояться.

Антонина вышла замуж, и мать переехала к молодым в Москву. Несколько лет спустя в 16-метровой комнате московской коммуналки по улице Новопроектированная (район Коптево), дом 16 помещалось немалое семейство: Екатерина Васильевна, дочь Елена (Лёля), Антонина (Тося), ее муж Генрих Кельпе и трое детей: Лида, Костя и Коля. Тося с мужем работали, а бабушка Катя с тетей Лёлей занимались хозяйством. Потом – война. Дочери с детьми уезжают в эвакуацию. С собой им пришлось везти двух коз – для питания детей, и немалый скарб: корзины, сундуки, мешки, а также сено для прокорма животных. Эта семья, как и многие другие эвакуированные семьи, по Волге на пароходе отправилась в Горьковскую область. Путешествие было трудным: неустроенность, отсутствие элементарных удобств и пугающая неизвестность вызывали у людей естественную усталость и раздражение.

Бабушка и больной туберкулезом Генрих вынуждены были остаться в Москве из-за реальной угрозы за время эвакуации лишиться жилья.