Потомокъ. Князь мертвецов

Хмуро поглядел на сестер. Можно было подумать, что недоволен вторжением в свою вотчину, но Митя-то знал – Ингвар страдает, что здесь нет златокудрой Лидии. Митя же отсутствию старшей из сестер был откровенно рад. Лидия казалась девушкой с умом и хорошим вкусом, когда летом в имении отвергла Алешку Лаппо-Данилевского и приняла Митины ухаживания. И что же? Стоило вернуться в город – и Митя увидел ее снова с Алешкой под руку!

– Кажется, Захар, – согласился Митя. – Он с приятелем из вашего реального училища – неким Христо Тодоровым – изволили ссориться с Алексеем Лаппо-Данилевским.

– Митя кривится! – прокомментировала Липочка (или Капочка?).

– Митя злится! – подхватила ее сестричка.

– Ревнует? – Близняшки переглянулись.

– Этот ваш Алешка – противный! Ревновать его еще… – неожиданно фыркнула Алевтина. – А Лидка наша – дура! – с явным удовольствием заключила она и по-хозяйски взяла Митю за руку.

– Аля! – снова протестующе вскричала Ада.

– Эмм… Даа… – Митя попытался высвободиться из цепкой хватки слегка липкой от сладостей ладошки.

– Да? Вы согласны, что Лидка – дура? – ехидным хором повторили близняшки.

– Да… и вот еще что, Ингвар! – торопливо выпалил Митя и покосился на бандиток торжествующе – не подловите! – Ваши приятели пригласили меня завтра на… как его… кружок! В квартире над лавочкой.

Наполовину обмотанная трость едва не вывалилась из рук Ингвара. Ада дернулась. Оба во все глаза уставились на Митю.

– Вас – на кружок? – недоверчиво повторила Ада.

– В этом есть что-то необычное? – рассеянно поинтересовался Митя.

Высвободить руку почти удалось, но Алевтина тут же ухватилась покрепче.

Ада и Ингвар переглянулись.

– Не ходите, – наконец проворчал Ингвар, снова принимаясь за трость. – Вам не понравится.

– Я люблю светские вечера.

– Вечер будет отнюдь не светским. – Ада оскорбленно поджала губы. – Там обсуждают серьезные вопросы, а не… танцуют или играют в фанты!

– Неужели барышни даже не наряжаются? – вполне искренне удивился Митя.

Ада покраснела. Сперва горячечными пятнами вспыхнули щеки, потом лоб, закраснелся даже кончик носа! Глаза за стеклами пенсне стали несчастно-беспомощными, она стрельнула быстрым вороватым взглядом в сторону Ингвара…

Ингвар на нее не смотрел. Все смотрели на Аду – и Митя, и сестры: сочувственно, с интересом, чуть-чуть ехидно… Только Ингвар продолжал заниматься тростью и, кажется, даже тихонько насвистывал.

И тогда Ада решилась! Щеки у нее стали совершенно свекольными, но глаза под пенсне – беспощадными и одновременно… обреченными, как у воина, идущего в последний, безнадежный бой.

– А вы… Вы пойдете, Ингвар? Мы… мы могли бы…

Она хотела сказать: «Мы могли бы пойти вместе». Она хотела сказать: «Вы могли бы меня проводить». Зайти к Шабельским, попросить разрешения, чинно, под руку, проследовать по улице до этой самой… лавочки… И пусть это их… суаре (в квартире над лавкой, помилуй Предки!) не слишком презентабельно, но все же, все же… Учитывая, что это Ада и Ингвар…

– Не пойду. Надоела болтовня, – буркнул Ингвар, не поднимая головы и продолжая интересоваться полуобмотанной тростью больше, чем Адой.

Критически прищурившись, Митя поглядел в обтянутую привычной рабочей блузой тощую Ингварову спину. Ада, на Митин вкус, не эталон барышни… но право слово, Ингвар и ее не заслуживает! Дундук германский.

– Там действительно довольно скучно, – наконец заговорила та, чей голос единственно Митя и хотел наконец услышать.

Мягко ступая, Митя подошел к застывшей рядом с парокотом тоненькой девичьей фигурке.

– Здравствуйте… Митя… – не оглядываясь, почти неслышно прошелестела она.

– Здравствуйте… Зинаида… – так же неуверенно ответил он.

Они поссорились тогда, месяц назад: по-глупому, почти случайно. И Зинаида – сама, первая! – намекнула на примирение! И он бы пригласил ее на танец, и, конечно, они бы поговорили… Но когда узнаешь, что, упокоив мертвое и убив живое, ты не оставил шансов на жизнь и себе, а первую кадриль танцуешь со своим возможным палачом… Как-то вышибает из памяти, что тебя ждет девушка. Тогда он просто ушел с бала не попрощавшись. Это еще больше испортило отношения с отцом, а к Зинаиде он не подходил и сам – навряд ли девушка, первая сделавшая шаг к примирению после ссоры, простит, что ею пренебрегли. А объяснить он ничего не может!

– Я… хотела поблагодарить… что вы забрали моего бедного котика с той дороги, – почти шепотом, так что приходилось прислушиваться, пробормотала она.

То, что сломанный парокот, попросту брошенный на дороге, когда они спасались от убийц, уцелел, было, конечно, чистейшим везением. Варяжский набег поспособствовал, что ни один предприимчивый крестьянин не уволок его на свое подворье: все предприимчивые сидели дома, готовясь отстреливаться. Ну а примчавшийся на следующий день Свенельд Карлович, старший брат Ингвара, помог вывезти сломанную машину Зинины на паротелеге. Но сейчас Митя приосанился:

– Поверьте, это самое малое, что я мог сделать для вас!