Потомок седьмой тысячи

— Я ждал, когда Варя передаст мое желание видеть вас… — Грязнов помедлил и спросил совсем не о том, о чем хотел сначала: — Надеюсь, вы слышали, что на фабрике ожидается сокращение рабочего дня? Что об этом говорят рабочие?

— Говорят, что когда это произойдет, они вам скажут спасибо.

— То же думаете и вы? — улыбнулся директор. Все-таки приятно слышать о себе добрые слова.

— То же думаю и я, — подтвердил Федор. — Хотя считаю, что вас вынудили на это обстоятельства.

Грязнов в задумчивости потер подбородок. Вспомнился разговор с Лихачевым. «Рабочий Крутов сразу дал оценку, пусть не совсем лестную, а тот грамотей мямлил, не зная, что ответить».

— А яснее? — спросил он с любопытством.

— Вы хорошо чувствуете, что происходит кругом, и хотите этим послаблением предупредить забастовку.

— Что ж, это правда… А вы не считаете, что я иду на риск? Как посмотрит на мое решение владелец фабрики? Как посмотрят местные заводчики?

— Раз вы идете на это, значит, заранее все взвесили. Но, что бы там ни было, рабочие готовятся сказать вам спасибо.

Внутренне Грязнов удивлялся четким ответам мастерового. Подумалось: «Будь сегодня Крутов в ткацком отделении, неизвестно еще, чем бы все кончилось».

— Я не раз говорил, что вы умный человек. Мне доставляет удовольствие беседовать с вами.

— Благодарствую, господин директор.

— Зачем же так? Я говорю искренне. Как вы посмотрите на то, если вас переведут в механический завод? Там освободилось место мастера.

Грязнов никак не ожидал увидеть растерянность, мелькнувшую на лице Крутова.

— Что же вы молчите? — поторопил он, недоумевая.

— Я отказываюсь. Не смогу…

— Отчего так? — удивился он. Приглядываясь к Крутову, он чутьем угадывал, что тому мешают принять предложение какие-то сложные причины, не зависящие от его личных желаний.

— Я привык к тем людям, с которыми сейчас работаю.

— Будем откровенны, Федор. — Грязнов старался не показывать нахлынувшего раздражения. — Я прежде всего забочусь о сестре. В вашем теперешнем положении при всех усилиях вы не сможете обеспечить ее самым необходимым. Решайте: или — или.

— Ни того, ни другого, Алексей Флегонтович, — вежливо и твердо заявил Федор. — Позвольте нам решать самим.

— Я сделаю все, чтобы вам не пришлось решать самим, — с нажимом произнес Грязнов.

Не попрощавшись, крупно пошагал к дому.

Варя, как могла, украсила свое жилье. На вымытых до желтизны бревенчатых стенах висели полочки для книг, на полу цветные дорожки. Спальную комнату оживляла картина в золотистой рамке — лесная опушка, петляющие заячьи следы на глубоком снегу.

Сидя за столом, Грязнов неодобрительно оглядывался. Варя поспешила поставить самовар, налила чаю. Сама присела напротив.

Грязнов понимал, что не очень вежлив с ней, но ничего не мог с собой поделать. Сестра добавила ему хлопот, а их у него и так достаточно.

— Крутов отказался от должности мастера. Не ожидал от него такой дурости.

Варя вздрогнула, наклонила голову. Брат кипит от раздражения, и лучше не перечить ему.

— Надеюсь, в воскресенье ты брала лошадь не затем, чтобы где-то на стороне обвенчаться с ним?

Она вскинула возмущенный взгляд. Алексей Флегонтович словно опомнился, попытался виновато улыбнуться.

— Если бы ты не заблуждалась, все было бы не так, — горько начал он. — Вспомни, как мы приехали сюда, сколько было надежд делать добро, творить справедливость. Когда-то ты радовалась каждому моему начинанию. Много было сделано и делается сейчас… Но ты отдаляешься все дальше и дальше. Мы стали почти врагами… Теперь я подготовил проект о сокращении рабочего дня. Фабричные и мечтать не могли о таком благе. Владелец теряет на этом до двухсот тысяч рублей в год… А много ли сделали те крикуны, сеющие смуту? Однако ты видишь в них поборников справедливости и очень подозрительно относишься к тому, что делаю я. Почему мы перестали понимать друг друга? — Он рассеянно поворачивал чашку, рассматривая рисунок, кривил рот. — Сегодня Крутов вдруг выдавил сквозь зубы: проект, мол, вынужденный, своей борьбой рабочие добились его.

— Но это так, Алексей, — робко возразила Варя. — Ты боишься беспорядков, боишься, что рабочие остановят фабрику, и вынужден искать пути… Почему ты не хочешь признаться в этом? Крутов прав, и тебя злит, что он понимает твои поступки, причину их.

Только сейчас Грязнов осознал, зачем он шел к Варе. В сущности, он очень одинок. Да, у него высокое положение, дающее ему тридцать тысяч в год, и соответствующие возможности при этом, в конце концов у него есть семья, и все-таки он очень одинок. Ему не хватает человеческой теплоты. В присутствии сестры он всегда испытывал душевное облегчение.

Он резко поднялся из-за стола, стал одеваться. Варя молчаливо следила за ним, не зная, что сказать, Уже от двери Грязнов метнул на нее сердитый взгляд.

— Не могу больше слышать о нем. Мне надоело по нескольку раз на день произносить эту фамилию. Опомнись, порви с ним, и все будет хорошо. Тем более, я не хочу больше ограждать его от неприятностей. Зачем это надо? Когда человек не чувствует благодарности за доброе, ему приходится платить тем же…