Потому что красивый

И с точки зрения участия, я участвую, будьте уверены.

Тем более что одежка Дороти весьма подходит для нечаянных шалостей. Достаточно сделать один жест, чтобы узнать ее целиком и полностью! Конечно, ванная комната не является идеальной территорией, но мне очень нравится любовный пикник. Мы оба состязаемся в изобретательности. Прежде всего она имеет право на вертящийся табурет, хотя это и снижает уровень ремесла. Ну, а мандолину Якова-Делафона вы знаете? С подъемным выхлопом? Сюрприз на Сюрприз на умывальнике тоже неплохо. А также «облокотись на балконные перила, ты увидишь прохожих»! Скачущее мыло! Вибратор в рукаве. Прическа под Брута! Марокканский вазелин! Все оттенки лиры, как сказал бы Виктор Гюго.

И обратите внимание, негодники мои: сеанс проходит в рекордно короткий срок. Концентрация эмоций. Изобилие по всей шкале приемника! Но какой пыл! Какая синхронность!

Я останавливаюсь, когда она на грани обморока, и объясняю, что мы немножко стеснены временем и что, во всяком случае, разговор будет продолжен в более подходящих условиях.

Она берет мою голову в ладони. Контур нежной тактичности, подчеркивающий ее признательный взгляд. Ее губы прикасаются к моей поврежденной скуле. Когда она их убирает, маленький пурпурный маковый ореол расцветает посередине ее рта.

— Париж — это красиво, — шепчет она.

Какая вежливость, не так ли?

— Ну как, дела лучше? — спрашивает (исключительно к месту) сводный (и как еще) зять Дороти.

Он напялил пуловер на свою тенниску, зеленое махровое полотенце на шею и улыбается, сверкая белыми большими зубами.

Мадам Нино-Кламар представляет нас. Пенисмена зовут… Подождите, какое бы имя вам понравилось? Как? Вам наср..! Хорошо, тогда его зовут Алонсо Серунплаццо, вот так. Ничего, да?

— Где Инес? — спрашивает Дороти.

— Она сейчас придет; обсуждает с аббатом Щмурцем меню для приема в среду. А вот, — продолжает он, будто в спектакле, когда актер поворачивается к кулисам, — и они, как раз!

Ибо в театре, вы заметили, это происходит всегда таким образом. Предупреждают заранее. Говорят: «Я жду мужа, который сейчас придет».

Устраивают разные трюки, чтобы подчеркнуть, что ждут какого-то черта лысого. Иногда это рычание автомобиля, оканчивающееся клацаньем дверцы. В Париже в театрах они проделывают это уже шестьдесят лет. Авто, с которого была сделана звукозапись, это старье до 14-го года. Я узнаю тарахтенье, так как слышал его в музее звуков у Синотона. Там у них делают высококвалифицированные тесты определения шумов для производства акустического оборудования. Обмануть их невозможно. Дай им послушать какую-нибудь китайско-заумную музыку в темноте с завязанными глазами, и они тебе точно сообщают: «Пук молодой девушки, проходящей по Новому мосту!» или «Звон падения монеты в двадцать пять сантимов, продырявленной перед войной». Или еще: «Верещание белки в лесу Фонтенбло», или даже: «Семяизвержение на пластиковую крышку унитаза!» Ассы, я вам говорю! Фронтон собора Парижской богоматери — веретено по сравнению с ними!

Но я уклонился от темы.

Итак, после сообщения о ее приходе, мадам Инес… (как я там назвал ее дражайшего? Ах, да, припоминаю: Балвмаскез и Серунплаццо! Только если это подходяще для Алонсо, то с Инес не сочетается, тем хуже — переименовывать не охота).

Мадам Инес Балвмаскез и Серунплаццо (испанские имена очень удобны для нас, литературных ремесленников, помогают набрать листаж. Я-то, заметьте, не злоупотребляю этим, а остальные, мерзавцы, одним перечислением имен заполняют три строчки) — но возвращаюсь к делу — проникают в комнату.

Самое забавное в этой семье, что падчерице больше подходит роль мачехи, правда, вышедшей из закрытого пансиона. Разменявшая сорок. Сухая, строгая, угловатая, желтоватая, подозрительная, строго одетая, она выглядит потомком великого инквизитора. Ее католицизм лезет изо всех пор (особенно в эту пору Франко). Эта тухлятина должна быть на десять штук старше своего мужа! Я понимаю, что с такой треской Алонсо должен, чтобы как-то отвлечься, предпочесть мачеху.

Видите небо в клеточку при погашенных огнях? Молитва и все такое! После исполнения супружеского долга мама Инес явно пользуется домашним алтарем, а не биде. У нее очищение всех святых заменяет чистоту и здоровье.

— Инес, дорогая! Это маркиз Сан-Антонио, он у нас на глазах попал в ужасную дорожную катастрофу!

Дама слегка наклоняет бюст. Думаете, подставит щечку для усюсю? Как бы не так! Маркиз или нет, для нее я вторженец и непредвиденный, новеньких она не любит. Подозрительна, корова. Если столь желанное приглашение зависит от нее, то, по-моему, никаких надежд!

Тем не менее я делаю попытку. Ну и что ж, что кляча! Решаю действовать, будто она фотомодель. Взгляд для любимой тети Луизы! Сделаем короткое замыкание.

Я в шоке! Не могу устоять перед шармом! Растерян по причине симпатий с первого взгляда! Пылкий вид! Лицо, искаженное эмоциями! Полуоткрытый рот умирающего, ищущего глоток кислорода…