Потому что лень. Книга вторая

Я вышел с площадки – купол уже сняли – и побрел к себе. Однако прошел всего несколько шагов. На пути стояла Лучисола и смотрела на меня едва сдерживая слезы. Она явно сумела в вихре нашего боя разглядеть практически все и понимала, насколько смертельно опасной была для меня драка. Тем не менее, я не ожидал от нее подобной реакции. Она, на мой взгляд, была настоящим воином и скорее умерла бы, чем проявила слабость перед посторонними. Странно как-то. Причем, непонятно, что ее побудило подойти именно сейчас? За прошедшие три дня бала она ни разу не приближалась ко мне ближе, чем на двадцать метров. Разве что за столом, да и там не стремилась занять кресло рядом. Молча обедала и тихо, тенью, сопровождала меня на прогулках.

В отношениях с Дили и Кирой все оставалось по-прежнему. Они держали дистанцию, обедали за другими столами, от меня подальше, и презрительно отворачивались, если наши пути пересекались. Каждый раз, словно тупым ножом по сердцу. Но как примириться с ними я не имел ни малейшего представления. Мне что же, артефактов понаделать, выдать их за настоящие алорские (мошенничество, однако), да и отдать им? Я бы и наделал, если бы знал, как. А моим словам они категорически отказались верить. Что там Кира про любовь говорила? Может быть врут мудрецы, когда говорят: «Любовь – это прежде всего доверие!»? Где ж тут доверие к якобы любимому? М-м-м?

Что-то я снова брожу по большому кругу, мысленно прокручивая наш диалог в поисках правильных слов, интонаций, мимики… Может надо было им улыбнуться и сказать эдак шутейно, что непременно отдам, что они хотят… когда научусь делать. Да нет. На самом деле важно совсем иное. В том, что их слова про любовь и женитьбу – сплошная ложь. А я для них всего лишь задание.

И все же… Ну, не мог я так ошибиться в характерах девушек! Не мог! Они же добрые и порядочные! Я знаю!

А тут еще Лучисола! Я посмотрел на орчанку в упор. Дескать, что еще надо?! Однако ни капельки ее не смутил. Девушка молча подхватила меня под здоровую руку, и буквально поволокла по аллее вглубь парка.

– Эй! – встрепенулся я. – Куда это ты меня тащишь?

– Я тебя подлечу. У меня есть мазь на основе наших степных трав. За маленькую баночку этой мази остальные расы предлагают бочонок золота, но мы никому не продаем. Очень сильное и очень редкое лекарство, в его состав входят уникальные ингредиенты. Делают мазь только самые сильные шаманы, иначе действовать будет слишком слабо или не будет совсем. Одну баночку дают вождям на весь отряд, когда отправляют в поход, чтобы спасти самых тяжелых раненых. Подобное есть только у эльфов. Они тоже не продают никому.

Так забалтывая, она притащила меня на удаленную аллею и усадила на скамейку в тени развесистого куста.

– Рукав рвем или ты снимешь рубашку?

Она потянулась с явным намерением использовать простейшее средство, то есть все-таки разорвать рукав, но я не дал. Еще чего?! Рубашку мне портить! У меня их что, целый шкаф, что ли? Срастить края, потом дезинтегрировать пятна крови… или сначала дезинтегрировать, потом срастить. В общем, и так, и так – плевая работа. Правда, не при всех же ее делать. Вроде в магах я не числюсь.

Оставила бы она меня в покое. Я и сам себя подлечу. Хотя с другой стороны, мою бешеную регенерацию можно будет для всех подозрительных объяснить чудодейственными свойствами орочьей мази. Следовательно, с благодарностью принимаем помощь, и не дергаемся по пустякам.

Пока я расстегивал пуговицы и осторожно снимал рубашку, Лучисола откуда-то достала пару-тройку склянок и расставила рядом с нами на скамейке. Затем распечатала небольшой пухлый пакет и достала оттуда рулон очень тонкой и, явно, стерильно чистой тряпицы. Пахнуло ароматом трав, зноя, степного ветра и, почему-то, заходящего солнца.

Вот не думал никогда, что солнце может пахнуть. Причем точно знал – аромат заходящего иной, нежели восходящего.

– Потерпи, сейчас будет немножко больно.

Лучисола оторвала кусок полотна, смочила его жидкостью из одного флакона и стала осторожно стирать кровь. Причем, что самое удивительное, глаза ее поблескивали от непролитых слез. Я просто не узнаю яростного воина, девушку, с презрением относившуюся за время нашего совместного пути к неудобствам, травмам и, бывало, опасностям. Сейчас она выглядела как… как обычная девушка. Может быть, не слишком изнеженная, но вполне способная поплакать над слезливым романом и поохать над птенчиком, выпавшим из гнезда. Еще больше меня удивило то, что взгляд орчанки периодически с какой-то запредельной нежностью обращался вовнутрь себя, будто там, внутри девушки хранилось неимоверно ценное и очень хрупкое сокровище.

Девушка в это время намочила салфетку из другой склянки, снова протерла рану и вокруг какой-то остро пахнущей жидкостью коричневатого цвета. Затем прижала, прикрыв разрез и попросила:

– Подержи пока. Сейчас я мазь достану.