Потому, что люблю

А я точно к порогу приросла, поверить не могу, что человека поместили в сарае, грязища кругом, мухи звенят, стекла будто грязной тряпкой завешены — давно не мыгы. А на столе много разноцветной бумаги — в отдельных ящичках, по цвету разложены и полосками разрезаны — заготовки. Тут же моток медной проволоки и несколько цветов на проволочных стебельках. И на стене три венка на гвоздях, уже к продаже подготовлены.

Вдруг Гриша медленно поднимается:

«Сима? Сима приехала!..»

А сам спичку зажигает, чтоб папиросу запалить,— нашарнл ее на столе, а огонек в его пальцах как от ветра колыхается.

«Что ж ты в дверях стоишь, сердечко мое? Проходи, садись, как же это надумала навестить? Что ж это я тебя на пороге держу?»

А я слона не могу вымолвить — слезы душат.

А он:

«Живу ничего, зарабатываю...»

«Я за тобой приехала! — вырвалось У меня, хотя до этой самой минуты такого и в голове не было. — Как ты уехал, не могу, изранилась душа...»

Обняла я его и заплакала. Стыдно стало, что живет он в сарае, выставили его сюда как станок для изготовления мертвых венков для мертвых, что сама я здорова, вижу небо, людей, все для себя могу сделать без чужой помощи, а он...

Увезла Гришу к себе домой. Свадьбу отпраздновали. Меня сразу же отпустили, я в госпитале вольнонаемной работала. Хорошо мы жили, счастливо. На такую любовь, как у Гриши ко мне была, да на такую ласковость нежную как сердце не откликнется? Женя у нас появился... А теперь вог одна осталась...

— Вдвоем, — поправила Надя. — С сыном.

— Да, да,— торопливо согласилась женщина.

Алеша с Надей переглянулись: этот непонятный уход

Жени из дома в такой день — годовщину смерти отца, торопливое: «Не могу, важные дела...»

Серафима Антоновна выглядит молодо, носит короткую стрижку, подкрашивает седые волосы.

Какой-то парень с нагловатым взглядом подтолкнул Надю локтем. Она повернула к нему голову и вежливо сказала:

— Извините, это я виновата, так тесно!

— Тесно,— пробормотал озядаченный парень. — Поневоле...

Ага, смутился! Значит, не такой уж он отпетый. Сколько раз Надю выручала сдержанность! Ответить грубостью на грубость проще простого. Алеша, правда, не может с этим согласиться: «Зло надо наказывать, а не подставлять другую щеку!» Он добрый, хоть и вспыльчивый, как Варвара Степановна... Но мать его злая и жестокая... Человеку, который не умеет прощать, тяжело живется.

— Что-то мы долго едем,— сказала Надя.

— Считай, уже приехали. — Серафима Антоновна продела руку под Надин локоть. — Сейчас уже...