Потому что (не) люблю

Он развернулся. Посмотрел на меня внимательно… И полез во внутренний карман куртки.

— Вот, — протянул упакованный в зип-лок пакет конверт. — То самое.

— Воу-воу-во-о-оу… — почувствовав, вдруг, как остро, несмотря даже на порядком гашёное состояние, с новой силой вспыхнула во мне злость. Словно во всём была виновата эта бумажка. — Какая че-е-есть! Какое доверие! Сам опер Иванов лично даёт в руки деспотичному зятю улику против своей неприкасаемой дочурки! Чем заслужил такую честь, папа?

— Кончай выделываться, Дань! — строго одёрнул он меня. — Если бы я не засомневался в том, что всё это правда, я бы и не приехал. Но я не просто так сказал, что это напоминает мне чердак. Не ложится у меня это, понимаешь? — Похлопал себя по лбу. — Вот здесь не укладывается! Нахеровертить вы и оба могли, тут уж без базара, но либо я не всё знаю, либо вот это, — тряхнул письмом, — перебор даже для Маринки!

Помолчали. Тесть начинал злиться, и его можно было понять, он ведь действительно знал не всё. А я и не собирался говорить ему, что Славка нашлась, и что эпичную комедию с изменой, фактически, разыграла не она, а Маринка. Нахера переливать из пустого в порожнее? Достаточно, что это знаю я, и на этом всё кончено.

— Короче, — ещё раз протянул он письмо, — я хотел бы попросить тебя устроить экспертизу. Отпечатки, потожировые, расширенную почерковедческую — всё, что ещё возможно по этому образцу.

— Зачем? Я вам и так лучше любого эксперта скажу, что это она писала.

— Возможно, её вынудили?

— Зачем? Вы же понимаете, что прошло столько времени, что если бы это было похищение, то давно бы уже выдвинули требования. Но их нет. Потому что это она, точно вам говорю. Сама.

— Но тогда получается, что у неё действительно есть причины бояться тебя?

Я со вздохом опустился на усыпанный осколками диван. Тот самый, на котором мы были с Маринкой в последний раз. В тот самый раз, когда она сказала, что я ещё пожалею, что напросился на откровенный разговор.

— Я не знаю. Возможно не бояться, но ненавидеть. Например, за сына на стороне. Но вы-то чего так переживаете? Жива — и слава Богу. А если ещё и счастлива, как пишет, то вообще прекрасно. Радуйтесь. Преследовать я её точно не собираюсь.

Но в его руке по-прежнему настойчиво белел протянутый конверт. Я усмехнулся. Действительно опер до мозга костей — он не успокоится, пока не сделает в буквальном смысле всё возможное, пусть даже и бесполезное. И я нехотя, но сдался.

Но, к моему удивлению, Тимур поддержал тестя.

— Экспертизу действительно лучше провести, — аккуратно принимая письмо подтвердил он. — Особенно на фоне наших разыскных по этому иностранчику Густаву.

— Поясни?

— Это письмо вполне может быть контрмерой, Данила Александрович. Возможно, его цель — не столько связь с родителями, сколько попытка повлиять через них на вас, заставив прекратить любые попытки отыскать Марину Андреевну. Это письмо даёт основания теперь уже им требовать от вас, в том числе и через ментуру, оставить её в покое. И в этом случае будет нелишним убедиться, что писала она его действительно сама и находилась при этом в адекватном состоянии.

— Ты намекаешь, что ею мог бы управлять иностранчик?

— Не знаю, у нас же нет фактов, что речь идёт именно о нём. Он может быть вообще непричастен. Но в любом случае, ему могло бы быть выгодно, чтобы мы прекратили под него копать. Поэтому и исключить его вмешательство не мешало бы.

Это чёртов мазохизм, но у меня вдруг появилась надежда. Тонкая, призрачная, идиотская надежда на то, что Маринка не сама… Я даже завязал с бухлом, вызвонил Нину и велел ей пригласить в дом клинеров, чтобы убрались по максимуму.

Но экспертиза лишь подтвердила что, письмо писала Маринка: своей рукой, в привычной манере, в удобном положении тела и адекватном состоянии…

— Нуу… Можно пойти от обратного и вместо того, чтобы прекратить, наоборот, поднажать на поиски этого Густава, — деликатно отводя взгляд, предложил Тимур. — Он, возможно, ни при чём, но самый мутный во всей этой истории, и версия его связи с Мариной Андреевной до конца не отработана. Мы можем как минимум убедиться, что это не то, чем кажется. Как максимум — выйти через него на Марину Андр…

— Нет, — мотнул я головой. — Всё, Тимур. Хватит. Я уже действительно начинаю её преследовать. Много чести! Не хочет, не надо. Плевать. Она всего лишь баба, одна из. Давай, лучше, в баню завалимся? Или в клуб какой-нибудь, где можно нормальных тёлок подснять? Я знаешь, когда последний раз трахался? В августе. Один раз. А до этого — в марте. И я задолбался, Тимур. Не представляешь, как! Надо завязывать со всей этой хернёй. Пора жить дальше.

…Но в итоге я лишь забурился домой и догромил всё, что оставалось недогромленным после прошлого раза. От мысли о бабах бросало в дикую ярость. Они все словно слились в одно пятно, имя которому — Маринка, и не вызывали других эмоций, кроме как злого отторжения.

Разбив напоследок окно над мойкой, я отбросил стул и огляделся. Опять всё не то. Нет удовлетворения.

Вынул из кармана телефон. Присосался к порезу на ладони.