Потому что у меня появилась другая девушка

Это был некий важный и богатый ненец, с карманами, полными алмазов и апатитов, и мочился он чистой нефтью. Ему срочно нужна была песня, потому что он куда-то там баллотировался на своей ненетчине. Правда, он был вовсе не ненец, другой национальности лицо, но это не важно.

Мне было плевать, что меня тычут, как школьника, в русскоязычный ненецкий текст: главным было то, что я буду работать с тобой.

Мне нужны были не только ненецкие реалии, но и ненецкие слова. Я проник в библиотеку Ушакова, как бы просочившись через ее чугунные ворота, на которых ты каталась в детстве, когда мама водила тебя в Третьяковскую галерею. В эту педагогическую библиотеку записывают только педагогов, а члены Союза композиторов – отдыхайте в сугробе за ее оградой. Но все же мне удалось взять временный пропуск.

Я изнывал от любви и грелся в ее лучах, все мне было приятно и смешно.

Пожилые девушки, бибсотрудницы, вышли делегацией на меня посмотреть, потому что книгу по ненецкому языку, которую я заказал, не брали с 1936-го года, то есть – с момента ее издания. Меня спросили, не ненец ли я. Я сказал, что моя плохо понимает по-русски. Девушки изрядно удивились: им казалось, что ненцы выглядят по-другому. Я сказал что ненцы – это широкий, многонациональный этнос, а моя имеет мало времени для дискуссий.

Ломая эту комедию, я думал лишь о том, чтобы рассмешить тебя, рассказать тебе об этом потом. Все, что мне оказалось нужным узнать – это несколько ненецких слов, таких, как «малица», «марранга», «тудако» и «тертяко»… Эти слова легко пролетели по нашей песенке, как упряжка оленей по тундре. И с тех самых пор шкура у медведя стала розовой, а хрен моржовый не растет больше на среднерусских бахчах…

Все ушло в песок, как верблюжья суть: ненец, спустя месяц приехав в Москву, два дня был занят своими нефтяными делами, а на третий нажрался, как свинья, и про заказанную песню забыл. Так и улетел, несолоно хлебавши, а студия потерпела убытки в виде моей зарплаты и твоего гонорара. Но именно это дело, эти внезапные встречи и ночные перезвоны, твои наигрыши в трубку и мои речитативы – сделали нас с тобой тем, чем мы стали и еще четыре месяца были.

Вот почему с тех самых пор, в зимние безлунные ночи и зимние солнечные дни эти двое порой оказывались в одной постели. Так и ходят теперь друг к другу лиса и журавль, койот и цапля…

Но есть все же что-то нелепое в том, что одним из памятников нашей любви стала посредственная, наспех сделанная песенка, которая хранится в студийном архиве, которую во всем мире помнят теперь только два человека: ты да я.

А сейчас у меня другая песенка. Всякий раз, когда девушка бросает меня, уже Бог знает, сколько лет, я кручу ее в голове, голосом Олега Анофриева – до последней черной извилины знакомую виниловую пластинку:

«Вечерело, повозка медленно катилась дальше, и друзья-артисты направлялись навстречу новым приключениям… Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…»

Иногда мне кажется, что музыка дана нам лишь для того, чтобы мы научились думать о счастье.

Ничего на свете лучше нету

«Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…»

Это было мечтой и нешуточной целью. Правда, на более современном уровне. В идеале это был микроавтобус (в иных фантазиях выраставший до двухэтажного «Олти»), в котором мы будем жить, переезжая из города в город, из страны в страну, то месяцами скитаясь по глухим сибирским деревням, то зависая на бессрочную парковку в марсельском порту…

«О, чужие города, ну что вам, что вам до любви моей…»

Четверо героев-любовников в пиджаках, мы жили, как условные битлы из фильма «Help»: всюду ходили вместе (в школу и обратно, например), одевались с каким-то особым смыслом… Имелось в виду, что про Арсения будут твориться легенды, будто бы он коллекционирует дорогие трубки, про Леху – что он проигрывает баснословные деньги на ипподроме, про Бяшу, что его носит на руках международная мафия, про Тараса…

Нет, я никак не мог определиться, найти свой будущий могильный камень, который надо было двигать на звездный рынок судьбы. Скоре всего, я претендовал на роль мистического битла, который курит марихуану и месяцами пропадает в Шамбале.

В реальности группа «Странники» просуществовала меньше года. Закончив школу, музыканты разбрелись в разные стороны – кто в институт, кто в армию.

«Над Ла-Маншем мокрый снег, надежды парус белый смят волной… Прошлой ночью снилось мне: вернулся я в Марсель родной…»

Со временем Арсений и вовсе бросил курить, он делает большие деньги и бережет здоровье, чтобы пользоваться своим состоянием как можно дольше. Леха стал руководителем детского конного клуба, завел несовершеннолетнюю любовницу и отрастил живот. Бяша действительно связался с мафией, и в конце концов мафия убила его. Тарас, на первый взгляд, единственный из всех нас, кто действительно вошел в мир профессиональной эстрады…