Потоп

— Будем надеяться, что Бог нам поможет, — сказал Скшетуский. — Говорят, что шведы хорошие солдаты. Мы били их всегда, даже тогда, когда они пришли к нам с лучшим полководцем, какой только у них был.

— Правду говоря, любопытно узнать, каковы они в деле, — сказал пан Володыевский, — и если бы не то, что у нас уже две войны, я бы этой радовался. Мы имели дело с турками, татарами, казаками и бог весть еще с кем, а теперь не мешает испробовать свои силы на шведах. Плохо только то, что гетманы и все войска заняты на Украине. Но здесь я знаю, что будет: князь-воевода сам займется шведами. Трудно нам будет, но авось Бог нас не оставит.

— В таком случае, едемте скорее в Кейданы, — сказал Станислав Скшетуский.

— Я уже получил приказание держать полк наготове и не позже трех дней явиться туда. Я должен показать его вам, из него явствует, что воевода уже подумал о шведах.

При этом Володыевский достал из шкатулки вдвое сложенную бумагу и начал читать:

— «Мосци-пане полковник Володыевский.

Мы с большим удовольствием прочли ваш рапорт, что полк ваш уже на ногах и готов в поход. Держите его наготове, ибо настают тяжелые времена, каких еще не бывало, и спешите в Кейданы, где мы с нетерпением будем вас ожидать. Если до вас будут доходить какие-нибудь известия, то не верьте им, пока не услышите все из наших уст. Мы поступим так, как Бог и совесть нам предписывают, не обращая внимания на злобу наших врагов. Но мы радуемся, что скоро настанет время, когда выяснится, кто искренный друг Радзивиллов и кто готов служить им даже в несчастии. Кмициц, Невяровский и Станкевич привели уже свои полки. Ваш полк пусть станет в Упите, ибо он там может понадобиться, или же двинется под командой моего двоюродного брата, его сиятельства князя Богуслава, на Полесье. Обо всем вы узнаете от нас лично, а пока поручаем себя вашей преданности и готовности исполнить наши приказания и ждем вас в Кейданах.

Януш Радзивилл.

Князь на Биржах и Дубинках, воевода виленский и великий гетман литовский».

— Да, по этому письму видно, что затевается новая война, — заметил Заглоба.

— Но князь пишет, что поступит, как велит ему Бог и совесть, — значит, он будет бить шведов, — прибавил Станислав.

— Меня только удивляет, — заметил Ян Скшетуский, — что он пишет о верности Радзивиллам, а не об отчизне, которая гораздо больше нуждается в помощи.

— Да уж такая у них панская манера, — возразил Володыевский, — она мне самому не нравится, потому что я служу отчизне, а не Радзивиллам.

— А когда ты получил это письмо? — спросил Ян.

— Сегодня утром, а в полдень хотел ехать. За это время здесь отдохнете, а я завтра вернусь, и затем мы вместе с полком пойдем, куда нам прикажут.

— Может быть, на Полесье? — сказал Заглоба.

— К князю Богуславу? — прибавил Станислав Скшетуский.

— Князь Богуслав сейчас тоже в Кейданах, — возразил Володыевский. — Это интересная личность; вы обратите внимание на него. Это великий воин и рыцарь, но ничуть не поляк. Одевается по-заморски и говорит или по-немецки, или по-французски, точно орехи грызет, слушай его хоть целый час — ничего не поймешь. Те, что знают его ближе, не особенно хвалят, потому что он преклоняется перед французами и немцами, да и неудивительно, ибо мать его — урожденная принцесса бранденбургская. Когда его покойный отец на ней женился, то не только не взял никакого приданого, но должен был еще кое-что приплатить. Но Радзивиллы из династических соображений заботятся о том, чтобы породниться с немецкими принцами. Мне рассказывал это старый слуга князя Богуслава, теперешний ошмянский староста, Сакович. Вместе с Невяровским он ездил с Богуславом по разным заморским краям и был свидетелем его бесчисленных поединков.

— Разве у него было так много поединков? — спросил Заглоба.

— Столько же, сколько у него волос на голове. Сколько он переколол всяких французских и немецких графов и князей! Он очень вспыльчив и из-за малейшей безделицы вызывает на поединок.

Скшетуский вышел из задумчивости: