Потоп

Был ли он добросовестно глуп или предательски умен, если не дал себе труда усомниться в Золотинкиной ребяческой болтовне? Праздный вопрос после того, как болван, не выказывая колебаний, с неизменной размеренностью, которая склоняла наблюдателя скорее в пользу добросовестной глупости, чем предательского ума, принялся, примериваясь, ощупывать кладку.

— У тебя за спиной, возьми, что надо, — подсказала Золотинка. — Все, чтобы крошить камень. Разделай сначала швы.

За кроватью между низенькой, неизвестно куда ведущей дверцей и покрытой стеганным бархатом лавкой угнездилась мраморная кадка, плотно заставленная оружием: мечи всех видов и размеров, прямые и кривые, обоюдоострые и палаши, копья, украшенные султанами и без, секиры на великанову руку, целый подлесок дротиков и стрел. Весь этот железный букет Порывай поднял вместе с кадкой — тяжесть, от которой заскрипели под медными ступнями плитки пола — и ухнул подле стены с книгами.

Под обрывистый грохот гулом раскатившихся ударов Золотинка вернулась к оконцу, где в немом столбняке взирал на площадь Дракула.

Верхний двор кишел голой нечистью, едулопы скакали, как шкварки на сковородке, тявкали, шипели и остервенело лезли на приступ дверей и окон, которые защищали люди. Лезли и вдруг, без видимой причины утратив боевой пыл, отходили прочь, теряясь в беспорядочном стаде. Повторный, более внимательный взгляд открывал в этом скопище недоделанных выродков примечательную нехватку голов и верхних конечностей. Скоро Золотинка сообразила естественную причину такого положения дел.

Там, где возле глухой стены амбара толклись клубком едулопы, люди держали размочаленную дверь изнутри — не получалось ни закрыть ее, ни открыть. Едулопы лезли в широкий раствор, напирая друг на друга, застревали, корчились, обливаясь бурой кровью. Их обросшие редкой шерстью тела громоздились затором и, когда невозможно было уже пробиться поверх сраженных собратьев, едулопы оттаскивали мертвых сородичей и бросали под ноги, как падаль, — новая волна нечисти устремлялась под топоры и мечи.

А забрызганные тиной мертвяки дергались, из чудовищного месива выворачивались и выползали уцелевшие члены. Дохлые едулопы распадались на части, чтобы попытать доли в иных сочетаниях. И конечно же, этим, вторичным тварям не хватало порубленных и уже не годных в дело голов и плеч. Они обходились без этого, довольствуясь по большей частью парой крепких ног и волосатым задом, еще одной ногой на месте шеи и разбросанными без порядка ушами, глазами — всем, что вывалилось из разбитой башки.

Немногие едулопы орудовали секирой или дрекольем, но для этого уж точно нужна была голова. Кое-кто прикрывался щитом (тоже не без головы!) или напялил помятый шлем. Вооружившиеся уроды при своей дикой силе представляли уже двойную и тройную опасность. Удачным ударом меча однорукий едулоп разрубал дубовую дверь наискось до половины. Никакой щит не мог бы устоять перед сокрушающими ударами, если бы в следующее мгновение широко махающий выродок не задевал мечом каменной притолоки и каленое железо не разлеталось вдребезги.

Оставалось удивляться, как только Рукосил не озаботился, поднимая тучи едулопов, припасти для них достаточно мечей и секир? Участь людей решилась бы тогда в считанные доли часа.

А пока… Золотинка поняла вдруг, что они жрут.

Мертвечину. Раздирают лапами трупы людей, вгрызаются в падаль мордами, лезут в кишки падших лошадей. Жующие пасти их лоснились жиром.

Подмывающая дурнота заставила Золотинку зажать рот. Дракула шевельнул побелевшими губами. Опасаясь приступа рвоты, Золотинка отвела взгляд на небо: сыпался поределый мусор. Тучи как будто бы поднялись и посветлели. Запоздалые едулопы кружились, опускаясь на горы, на вспаханные градом склоны… Посев этот был обилен.

Закоченев чувствами, Золотинка едва воспринимала ужасающий грохот рушившихся за спиной камней и даже падение всей стены не произвело на нее впечатления. Тишина заставила оглянуться. Порывай стоял, опустив руки, — болван болваном. На полу высились неровные стопы книг, в груде битого камня валялись ломаные мечи и секиры. Завеса пыли заволокла покой, седина покрывала книги и стол, плечи и скошенную голову Порывая.

Золотинка чихнула.

Порывай извлек из-под камня всю бумагу, которую только смог найти. Бумаги хватало с избытком. Тем более, что немалый запас ее имелся и прежде — целая стопка на столе. Не было уже никаких причин задерживать ответ. Золотинка черкнула коротенькую, бессмысленную записку: «Пока терплю. Юлий», и отправила ее с истуканом к Рукосилу.

Нисколько не озабоченный тем, какое применение будет найдено плодам его титанического труда, Порывай удалился.

— Проверьте двери и заприте получше, — сказала Золотинка, кидаясь к книгам. Она сдула налет известковой пыли и провела ладонью по глубоким бороздам узора, на ощупь постигая существо сокровенной мудрости. Нечто вроде суеверного страха удерживало ее, однако, от намерения заглянуть под покров, Золотинка отложила том и другой, пока не нашла поменьше и поскромнее с виду.