Потоп

– Здравствуйте, Иннокентий Евграфович, – лицо Петра Кузьмича сделалось мягче, – это я, Петр Кузьмич. Узнали? Что звоню? – сквозь треск и шум было плохо слышно. – Да вот дожди зарядили, люди волнуются.

– А я тебе что – гидрометцентр? – недовольно послышалось с того конца.

– Ну, вы все-таки начальство, может, чего слышали? – подводил к скользкой теме Петр Кузьмич.

– Не знаю, сейчас погода по всему миру такая. Вон вчера передавали, на Малайзию обрушилось цунами. Дороги размыты, затоплены поселки и города. Ну-ка, ты мне лучше скажи, как у тебя с фермерами?

– Да какие там фермеры! Нет у меня их, народ не

хочет.

– Как это нет?! Должны быть. Нынче время такое.

– Да откуда я их возьму?

– А откуда ты раньше сто десять процентов зерновых урожая брал, которых у тебя не было? Вот то-то. Область требует фермерских хозяйств, вас разгонять будут. Совхозы больше не нужны. Так что разгоняй людей…

– Иннокентий Евграфович, – прервал Петр Кузьмич, решивший, наконец, идти в лобовую атаку. – А что, говорят, дожди идут очень часто, может, потоп будет?

– Что?! Да ты в своем уме? Или упились там совсем окончательно? – взорвался собеседник на том конце телефонной трубки. – Я ему про работу, а он… Совсем уже распустились без партийной дисциплины. Лично сам теперь приеду…

Петр Кузьмич решительно опустил трубку на аппарат, словно всадил нож в своего собеседника.

– Ну, втравили вы меня, – он устало опустился на стул.

– Чего сказал-то? – спросил Стуков с тревогой в голосе. – Будет потоп, нет?

– Не будет потопа, и Митька вон слышал, – Петр Кузьмич кивнул головой на Митьку, слышавшего весь разговор по параллельному телефону.

– Ну, не знаю, Петр Кузьмич…

– Что?!

– Человек умный, начальник, он ведь как сказал, – по всему миру так. Вот в Малайзии уже цунами, поселки смыты…

– Ты чего болтаешь, Митька? – рассвирепел Петр Кузьмич. – Я тебя в амбаре запру.

– Да ладно, – махнул рукой Митька, – скоро конец света, а вы мне амбаром грозите.

Петр Кузьмич посмотрел в его хитроватые глаза и не смог понять: то ли всерьез тот говорит, то ли шутит.

– Ладно, – после некоторого молчания сказал решительно председатель, – обстановка на селе складывается вредная. Поэтому любая сплетня сможет людей взбаламутить. Строго-настрого приказываю вам ничего не болтать, а наоборот, говорить всем, что я звонил начальству, и мне сказали, что все нормально, потопов не будет, наукой не подтверждено. Все ясно? – он строго посмотрел на Митьку.

«Побожиться бы их заставить для верности, да ведь нехристи», – мелькнула в голове у председателя мысль.

Между тем страсти по потопу не утихали. Они росли, крепли, плодились и размножались совершенно бесконтрольно для сельской власти. И уже на следующий день все нашептывали друг другу по секрету, что звонило начальство из района и сообщило, что в Малайзии, далекой и загадочной, потоп уже начался. Да и по всему миру тоже. Сообщалось это под большим секретом, и каждый божился и клялся, что эта страшная тайна умрет вместе с ним (видимо, уже под водой). Но слух этот, несмотря на страшные клятвы, быстро распространялся по деревне и даже добрался до самого Петра Кузьмича.

Петра Кузьмич не знал, что предпринять в этой ситуации. Его пугала уверенность в том, что чем решительнее он будет бороться со слухами, тем сильнее в них будут верить. На каждое действие есть противодействие – когда-то это он прочитал в учебнике по физике. А в физику Петр Кузьмич верил свято.

Новым осложнением для Петра Кузьмича явилось прекращение телефонной связи с районом и вообще со всем миром. Петр Кузьмич объяснил это просто: из-за сильных ливней где-то подмыло столб. Но кроме него самого в это мало кто поверил.

Посреди улицы стояли люди. Слышались возбужденные голоса и крики. Чуть в стороне, оперевшись о мокрый штакетник, в военной плащ-палатке стоял сельский милиционер Малашкин.

Приоритетом в своей работе он поставил борьбу с таким древним русским промыслом, как самогоноварение. Отдавая на уничтожение этого продукта все свои силы, он порой не жалел себя. Особенно это чувствовалось по утрам, когда, как спелый арбуз, трещала голова. Сейчас у ног его стоял пятилитровый бидон с реквизированным самогоном. Позади Малашкина стояла баба Нюра и жалобно скулила:

– Матвеич, ну отдай! Отдай, я ведь тебе в матери гожусь!…

– Ну и что?! Перед законом все равны: и стар, и млад, – красные щеки и блестящие глаза говорили о том, что блюститель порядка уже ознакомился с качеством подпольного товара.

– Ну, Матвеич, ведь мне крышу заново в бане надо перекрывать, а мужики за самогон согласились.

– Нет, бабка. Все равно конец света скоро. Потоп обещают. Зачем тебе баня, тебе что, воды мало? Послушай-ка, вон чего люди добрые говорят, – кивнул Малашкин на толпу, темневшую среди улицы.

В кольце слушателей горячился старый агроном Корякин.