Потоп

Лицо Мухина озарилась слабой надеждой.

– Лягушками? – недоверчиво спросил он. – А поможет?

– Нет, я мог бы предложить тарантулов или скорпионов, жаренных на ананасовом масле, но, как я понимаю, климат не тот.

Бальтазар Неверро поднялся.

– Да и вообще, друг мой, городишко у вас неважный. Я бы его разграбил, сжег, а жителей продал в рабство.

Словно иллюзионист, завершивший фокус, он щелкнул пальцами и беспрепятственно покинул помещение. Перед уходом он взял с собой из кабинета цветочный горшок, в котором до того момента в мире и благоденствии проживала фиалка. Через три дня милиционеры обнаружат горшок за зданием городского отдела милиции разбитым, а сам цветок мертвым.

Ночь стремительно настигала этот городишко, мчавшийся во Вселенной на окружности земного шара. Мегаполисы заливались океаном световых огней, вспыхивали разноцветным пожаром казино. Театры, центры развлечений манили к себе публику, бурлящие потоки автомобилей устремлялись в городские центры. А в городке, где происходили описываемые события в это время петухи прочищали горло на ночь, цепные псы заползали поглубже в будки, школьники дописывали домашние упражнения, домохозяйки устраивались у телевизоров в ожидании очередной дозы сериальных страстей. И лишь три единственных в городе фонаря загорались напротив местной мэрии, безуспешно пытаясь бороться с мраком ночи.

Он шел к Клаве – молодой женщине, с которой утром познакомился в библиотеке. Шел, сказано нами не совсем верно, скорее, Неверро крался темными, кривыми улицами, перешагивал через лужи и буераки, ожидая засады и нападения.

Он тихо постучал в окно, она выглянула из-за занавески и, увидев маленькое, птичье лицо с вихром светлых волос, доставшееся Бальтазару Неверро от Василия Крякина, счастливо улыбнулась. Она почему-то была уверена, что тот странный незнакомец, встреченный ею утром в библиотеке, обязательно придет к ней в этот вечер.

Мамы, о которой говорил Бальтазар Неверро, у Клавы не было, старушка умерла три года назад, но была десятилетняя дочь, которую Клавдия отправила к старшей сестре на эту ночь.

По-праздничному был накрыт стол: гордо и уверенно возвышалась над низкими фужерами, плоскими тарелочками бутылка шампанского, а рядом, как будто самый главный на этом вечере, занимал полстола торт. Бальтазар Неверро беспокойно оглядел комнату и сел за стол.

Клава суетилась, накладывая салаты, соленья, стараясь угодить и понравиться гостю.

– Устал я сегодня, – мрачно заметил Крякин, вспомнив события дня. – А они меня опять хотели в темницу бросить. Но я им так просто не дамся. А дума моя тяжкая, мне еще многое предстоит сделать. Хотя время сочтено, они уже охотятся за мной.

Хозяйка сидела на другом конце стола и широко раскрытыми глазами смотрела не этого несуразного человека, говорящего какие-то таинственные и бредовые вещи. Возможно, интерес к нему вызывала ее впечатлительность, да и в библиотекари-то она пошла, увлекшись красивыми романами и историями из книжек, от этого и в своей жизни ждала какой-нибудь увлекательной истории.

В самый разгар их ужина кто-то еще постучал с улицы в окно. Клава вздрогнула от неожиданности. В этот поздний час она уж никого и не ждала. Хозяйка отодвинула занавеску, вглядываясь в полумрак. С той стороны оконных рам стоял давний ее поклонник – психиатр Рогозин. Его натянутая улыбка, букет и торт говорили о том, что пришел он в очередной раз делать предложение руки и сердца.

Между тем сердце самой Клавы сжалось от боли в груди. В сложившейся ситуации ей было жаль этого доброго, интеллигентного, немного застенчивого и даже где-то старомодного человека. Быть может, эти качества Рогозина и не позволяли ей до сих пор дать своего согласия на брак с ним.

«Не выгонять же его? А может оно и к лучшему, может и перестанет он после этого ко мне свататься?» – тяжко вздохнула Клава и пошла отворять двери.

С холодным воздухом в дом пришел какой-то бодрый, ядреный дух. Оттаивая с ночного осеннего морозца и оттого весь окутанный паром, Рогозин снял пальто, шапку. Через дверной проем прихожей, сквозь запотевшие очки, увидел спину мужчины, сидящего за столом у любимой женщины.

Новый гость нервно сорвал очки, быстро протер линзы и вошел в комнату.

Бальтазар Неверро мрачно смотрел куда-то в пустоту и, кажется, даже не заметил появления нового человека.

– Познакомьтесь, это мой давний знакомый Рогозин. Психиатр, – немного нервничая, попыталась завязать общий разговор Клава.

– Психиатр?! – встрепенулся Бальтазар Неверро. – Психея – душа. Уж не по части ли вы инквизиции, милейший?

– Что-то вроде того, – усмехнувшись подобному обращению, ответил Рогозин. – Излечиваю людей от нездоровых фантазий, идей.

– Последний раз, когда я имел дело с вашим братом, еле удалось унести ноги.

– А я вижу, вы занятный собеседник, – присматриваясь внимательно к незнакомцу, заметил Рогозин.