Потоп

– Первым делом надо поскорее двоих гонцов послать с письмами. Нет ли у тебя расторопных парней?

– Куда ехать-то надо?

– Один к пану воеводе поедет, но самого князя ему видеть не надобно. Пусть отдаст письмо в первой же княжеской хоругви и воротится, не дожидаясь ответа.

– Смолокур поедет, он парень расторопный и бывалый.

– Ладно. Второе письмо надо отвезти в Подлясье, разыскать там лауданскую хоругвь пана Володыёвского и письмо вручить самому полковнику.

Старик хитро подмигнул и подумал про себя:

«Да вы, я вижу, на все стороны, и с конфедератами снюхиваетесь. Жаркое будет дело, жаркое!»

Вслух он сказал:

– Пан полковник, коли письмо не такое спешное, не отдать ли его кому по дороге, когда выедем из лесу? Множество шляхты помогает конфедератам, и всяк охотно отвезет им письмо, а у нас лишний человек останется.

– Это ты умно рассудил! – ответил Кмициц. – Оно и лучше, если письмо доставит человек, который не будет знать, от кого оно. А скоро ли мы выедем из лесу?

– Да как твоя милость пожелает. Можно ехать и все две недели, можно выбраться и завтра.

– Ну об этом после, а теперь слушай меня, пан Кемлич, хорошенько!

– Словечка не пропущу, пан полковник!

– Во всей Речи Посполитой, – сказал Кмициц, – славили меня извергом гетманским, а то и просто шведским прислужником. Когда бы знал король, кто я, он бы мог мне не поверить и презреть мой замысел, а намерения мои, видит Бог, чистые! Слушай же, Кемлич!

– Слушаю, пан полковник!

– Так вот, зовут меня не Кмициц, а Бабинич, понял? Никто не должен знать моего настоящего имени. Попробуй только рот раскрой, попробуй только пикни! А станут спрашивать, откуда я, скажешь, по дороге пристал ко мне и не знаешь, а любопытно, так сам, мол, у него спроси.

– Понимаю, пан полковник.

– Сыновьям строго-настрого накажи и челяди тоже. Ремни станут из спины резать – зовут меня Бабинич. Вы мне за это головой отвечаете!

– Слушаюсь, пан полковник. Пойду скажу сыновьям, этим негодяям в голову не вдолбишь. Такое мне на старости утешение. Наказал Господь за грехи. Да, вот что, пан полковник, позволь слово молвить!

– Говори смело.

– Мне сдается, что лучше ни солдатам, ни челяди не говорить, куда мы едем.

– Не скажем.

– Довольно и того, что они будут знать, что едет не пан Кмициц, а пан Бабинич. А потом, в такую дорогу едучи, лучше бы утаить твое звание.

– Как так?

– Да ведь шведы важным особам дают грамоты, а у кого грамоты нет, того тащат к коменданту.

– У меня есть грамоты!

Хитрые глаза Кемлича удивленно блеснули, однако, подумав, старик сказал:

– А не позволишь ли, пан полковник, сказать, что я еще думаю?

– Дело хочешь сказать, так говори, не тяни, ты, я вижу, человек дошлый.

– Коли грамоты есть, оно и лучше, можно в крайности и показать шведам, но коли едешь ты с таким делом, которое в тайне надо хранить, так лучше грамот не показывать. Не знаю я, на имя они Бабинича или пана Кмицица, но показать их – значит погоню навести на след.

– Это ты в самую точку попал! – воскликнул Кмициц. – Лучше грамоты до поры до времени припрятать, коли иначе можно пробиться!

– Можно, пан полковник, надо только мужиком переодеться или худородным шляхтичем. Дело это простое, есть тут у меня кой-какая одежонка: и шапки, и тулупы простые, какие носит шляхта поплоше. Взявши табунок лошадей, можно поехать с ним будто бы по ярмаркам, ну и пробираться все дальше и дальше, до самого Ловича и Варшавы. Я, пан полковник, с твоего позволения, не раз это делал в мирное время и дороги знаю. Скоро как раз ярмарка в Соботе, народ туда съезжается издалека. Там мы узнаем, в каких городах еще будут ярмарки, – ведь нам бы только ехать да ехать вперед! Шведы – они тоже на худородных меньше смотрят, на ярмарках их полно. А спросит нас какой комендант, мы так ему и растолкуем, ну а коль встретим отряд поменьше да благословят нас на то Господь и Пресвятая Богородица, так и потоптать можно!

– А ну как отберут у нас лошадей? Ведь во время войны это дело обыкновенное.

– Либо купят, либо отберут. Купят, так мы поедем в Соботу будто за лошадьми, отберут, так поднимем шум и поедем с жалобой хоть в самую Варшаву и Краков.

– Хитер же ты! – заметил Кмициц. – Вижу я, вы мне пригодитесь. А заберут шведы табунок, найдется такой, кто заплатит тебе за него.

– Я и без того хотел ехать с ним в Элк, в Пруссию, так что все хорошо, потому и нам путь туда лежит. Из Элка мы вдоль границы поедем, потом повернем прямо на Остроленку, а оттуда через пущу подадимся на Пултуск и Варшаву.

– Где она, эта Собота?

– Недалёко от Пёнтка, пан полковник.

– Смеешься, Кемлич?[92]

– Да разве бы я посмел, – ответил старик, скрестив руки на груди и склонив голову, – это там местечки так чудно называются. Собота, пан полковник, за Ловичем, но от Ловича до нее далеконько.

– И большие ярмарки там?

– Ну не такие, как в Ловиче, но есть одна в эту пору, так лошадей даже из Пруссии пригоняют, народу съезжается пропасть. Верно, и в этом году будет не меньше, потому спокойно там, шведы всюду хозяйничают, и по городам стоят ихние гарнизоны. И захотел бы кто пошалить, так не дадут.