Потоп

— Алексей Петрович попросил?

— То мой интерес.

— Какой именно дороги?

— Да от Тулы до Москвы и от Тулы к югу — до Иван-озера. А опосля на Белгород и Курск.

— И в чем твой интерес?

— Через Каширские заводы ее положить. Железо мне дешевле и проще возить станет. Да под Москвой ныне торф добывают. Много. А мне топлива надобно — сколько не дай, все уйдет.

— А к Иван-озеру чего тянешься?

— Так чего уж? К Дону товары возить дело славное. Да и оттуда. Я от Алексея Петровича слышал, что там — по нижнему Дону залежи угля каменного. Много. Очень много. А под землями Курскими и Белгородскими руды железной богато. Достать ее не просто. Но… — Никита Демидов причмокнул, — если выйдет — никакой Урал не сравниться. И за тридевять земель ехать не придется.

Собеседник молчал.

Думал.

— Ну так что?

— Наша с того выгода в чем? Сам же сказываешь — чугуна много, да так — что вывозить не успевают.

— Это сейчас. Дай срок — вывезут. Наш царь то с царевичем не днем мыслят и не годом. Если все пойдет так, как идет, то через двадцать лет — и вдесятеро чугуна мало будет. И особливо его передела.

— Али в Перми не справятся?

— Суровые там места. Людей мало и еды. А под Курском да Белгородом — благодать. Еда на полях, руда под ногами, да и уголек — совсем недалече.

— И куда же столько чугуна? Залиться им что ли?

— Товаров делают из него много. И все уходит. И уйдет. Частью у нас тут среди людей. Частью в Персию. А частью и в дальние дали. В ту же Африку. Она же необъятная. Там народа — как несколько десятков держав наших. Да-а-а. Так что спрос есть, ежели цены не задирать. Ну и передел. Его требуется столько, что ух! Слышал ли? Корабли государь из него делать мыслит. Пока — набор лишь. Но и там — десятки, сотни тысяч пудов надобны… Царевич сказал, коль с дорогой той справимся — создаст с нами на паях кумпанство. И подскажет как ту руду добыть. Там ведь хитро надо и без его машин огненных — не совладать. Глубоко копать надо, а там вода. Без них — не откачать.

— Ты ему веришь, — кивнул визави. — А нам то с чего? Мы для него — враги. Сатанисты.

— Не дури, — нахмурился Демидов. — Али мало тебе, что после Рождества собор поместный Аввакума мучеником признал, а Никона анафеме предал?

— Это слова…

— Ни разу я не слышал, чтобы Алексей Петрович слово свое нарушал. Да и не слова это, а дело. Али и правда в тебе бесы сидят?

— За языком то следи! — вскинулся собеседник.

— Так и ты дурь не мели! Он предложение сделал. Нам решать. Я-то обоими руками — за. Но без тебя мне браться не резон. Людей нет. А те, что есть — все при деле с головой. И еще столько же надо. Подумай. Поговори со своими. А ежели кто еще удумает — и тех устроим.

— И где кровью подписываться? — усмехнулся собеседник.

— Я тебе про шутку с негрой не зря сказал, — серьезно произнес Демидов. — Знал к чему сведешь. Ты слишком предсказуем.

— Неужто ты мыслишь, что я дьяволу душу продам?

— Алексей ищет мира. Ты — войны. Причем войны пустой и дурной. Словно одержимый. Я почему у тебя спрашивал про бесовский напиток? Али не понял еще? Потому, что это просто кто дурости в голову твою втемяшил, да теперь — хоть с головой ту дурь снимай. Обманом и ложью тебе дурь вложил. Ибо тот и символ веры отрицает, и лишь к злобе ведет пустой. А кто у нас Отец лжи? Что молчишь? Ты думай… думай… Царевич сделал все, чтобы прекратить раскол. Со всей душой к вам повернулся.

— Ишь! Со всей душой.

— Я не хочу тебя пугать или угрожать. Но ты совершенно не знаешь Алексея Петрович. Плюнь ему в душу и тебе станет очень стыдно, когда ты предстанешь перед Богом.

— Ты серьезно? Да и когда это еще будет! — хохотнул визави.

— Вот сегодня плюнешь, а завтра предстанешь…

Демидов не шутил.

Даже его взгляд как-то изменился. Стал печальным что ли. И каким-то настолько нехорошим, что собеседник осекся и как-то напрягся.

— Все так плохо?

— Хватит. Просто остановитесь. Не доводите до греха. Терпение царевича не безгранично. А уж если его понесет — причуды Петровы вам детскими забавами покажутся…

Глава 2

1707 год, апрель, 22. Москва

Царевич шел вдоль шеренги монахов и всматривался в их лица. Спокойные. Решительные. Никто не отводил взгляда, но и явно не демонстрировал вызова. Но главное — в глазах читался ум.

Перед ним стояли не тупые солдафоны.

Отнюдь, нет.

Все они имели некоторое военное прошлое, как ему сообщили. Выправка давала о себе знать. Нормально владеть нормальной боевой шпагой или саблей, без крепкой спины попросту невозможно. Поэтому Алексей уже наловчился выхватывать взглядом тех, кто действительно что-то мог в фехтовании. И тут стояли именно они…

Сотня человек.

Они на глазах Алексея построились четко и слажено, подчиняясь командам кряжистого монаха лет шестидесяти. Такой взгляд, повадки и движения можно было бы ожидать от матерого полевого командира, прошедшего много тяжелых кампаний. Язык жестов прямо вопил об этом. Орал. Отчего в одежде простого мастерового он выглядел весьма карикатурно. Словно лев в слюнявчике.