Потоп

Признаться откровенно, генерал до смерти боялся любой медицины. Но тщательно это скрывал.

— Вторая перспектива нисколько не соблазнительнее, — продолжил Рокотов. — Никто тебя не пришивает, и отправляешься ты под суд. И шьют тебе там организацию банды — раз. Двойное убийство как минимум — это два… Вырисовывается пожизненное. Всю жизнь под замком да без книжек с картинками — это ой как неприятно…

Коротаев чуть шевельнулся.

— Хватит гнилого базара, — проскрежетал он. — К делу! Чего тебе надо, такому козырному?

— Козырному ужасно хочется выяснить, что затевала ваша шайка под крышей несчастного Касьяна Михайловича Боровикова, лишившегося кое-какого имущества, а вдобавок и старого друга. И какова его степень участия в ваших планах.

— Ах вот чего хочется козырному… — Действительно, препараты, которые используют с целью премедикации, развязывают язык. Но не всегда в ту сторону. В какой-то мере они все же действовали и на пропитанного наркотой Коротаева. — Так я тебе… я ведь тебя начальником не назову, не дождешься… я тебе так скажу: мне все едино. Все, что ты мне сейчас набрехал. Глаза мне залечат, видеть я не буду, но голову ты мне оставил целой, и она покуда неплохо соображает. А это среди моих, как ты глупо выразился, подельников очень ценится. Я пригожусь им и куриной слепотой. Меня выпишут…

— Погрузят в специальный транспорт, — подхватил Ясеневский.

— Именно. Погрузят в специальный транспорт и увезут, но только не под суд, как вам сдуру мечтается, а в другое место. И там я потрачу всю жизнь, но отыщу возможность пройтись по всем твоим репрезентативным системам, господин дознаватель…

Рокотов усмехнулся:

— Я ведь могу осложнить докторам работу и надавить на повязку. Меня беспокоит состояние твоей сетчатки. Что, если ее не задело? Маловероятно, но вдруг?

— Дави сколько хочешь. Бритвы уже вынули.

— У меня этого добра вдоволь…

— Тогда под суд мы отправимся вместе… или как раз туда, куда я намылился… тоже вместе, и лучше бы тебе под суд…

— Скажи одно — депутат засвечен? — вмешался в их благочестивую беседу генерал Ясеневский.

— Ваш депутат — блаженный, — ответил Коротаев после короткого раздумья. — Это признание мне ничем не грозит, потому что у вас таких большинство. Дурак дураком. Любит выпить и потрахаться да о России порассуждать.

— А как он о ней рассуждает?

Коротаев даже рассмеялся слабым смехом:

— Как еще о ней рассуждать? Бардак, помойка, планетарный отстойник…

— Ишь какую лексику применяет, — удивился Рокотов. — Планетарный, надо же.

— Так наслушался от вашего академика, — объяснил бывший начальник службы безопасности. — Это он все заливался про планиды, кометы, звезды… У меня, считай, благодаря ему соорудилось высшее астрономическое образование. Вот только в телескоп не заглянуть уже, жалко…

— А из пушки на Луну не хочешь?

— Знаешь, как я его убивал, академика твоего? Сначала отследил, как он ворует да постукивает. Потом велел ребятам выкопать могилку помягче да поглубже. Памятник не предусматривался… Накинул удавку и шею свернул. Он весь обделался, ногами сучил, лепетал что-то молитвенное… Небось о Боге вспомнил, которого в телескоп не видно, да и в микроскоп тоже…

В эту минуту вернулся хирург.

Вид у него был предельно решительный.

— Все, — заявил он. — Интервью закончено. Как вы себя чувствуете? — Он склонился над каталкой.

— Дружи с ними дальше — узнаешь, — последовал ответ.

* * *

Следственные мероприятия в особняке Боровикова продолжались всю ночь и весь следующий день.

Явился всклокоченный и сбитый с толку хозяин.

Касьян Михайлович только руками всплеснул от увиденного:

— Это что же… — Он потерял дар речи.

Ясеневский был уже тут как тут:

— Товарищ депутат, на вашу дачу было совершено нападение, подготовленное и спровоцированное, увы, изнутри. Для сокрытия следов.

— Ничего не понимаю, — Боровиков снял очки и протер их полой пиджака. — Каких следов? Кто спровоцировал?

— Андрей Васильевич Коротаев, ваш бывший начальник службы безопасности, — отрапортовал генерал. — Он тяжело ранен и сейчас находится в одной ведомственной больнице.

Он подчеркнул слово «одной».

— Зачем? — в полной растерянности спросил Касьян Михайлович.

— Скорее, почему, — ответил тот. — Потому что вы, к сожалению, доверчивый человек, товарищ депутат, и окружили себя людьми, ничуть не заслуживающими соседства с вами и с государством в вашем лице. Они могли полностью и бесповоротно скомпрометировать, дискредитировать вашу особу. И никакая депутатская неприкосновенность вас не спасла бы.

— Так как же…

— Мы выделим вам новую охрану, — пообещал Ясеневский. — Куда эффективнее. Влад, пойдешь охранять товарища депутата?

Рокотов будто из-под земли вырос и вытянулся в струну:

— Готов хоть сию же секунду, товарищ генерал.

— Спасибо, товарищи, — с досадой поморщился Касьян Михайлович, — но эти вопросы решает и утверждает фракция. Они решат, что вы специально засылаете ко мне своих людей, чтобы выведать наши планы.

— Конечно, специально, но совсем не за этим…