Потребление (январь 2008)

Мы, безусловно, имеем дело с раздольем, но это раздолье нудистского пляжа: открытый доступ очень скоро вызывает открытую же зевоту, да и в телах начинаешь искать все больше изъяны. Жалобы на состояние современной тебе музыки - это, в общем-то, обычное возрастное явление, однако когда замечаешь, что ныть по поводу отсутствия ярких впечатлений принимаются уже двадцатилетние, впору призадуматься. Пять-шесть лет назад люди в Москве еще задавались вопросом: что (или, на худой конец, где) послушать? Сейчас те же самые люди формулируют вопрос иначе: а зачем послушать? Дегероизация популярной музыки, с одной стороны, и ее демаргинализация, с другой, привели к образованию огромной массы умеренно интересных авторов, каждому из которых одинаково далеко как до полного провала, так и до абсолютного шедевра. Те самые середнячки с высшим образованием, про которых не так давно пел Василий Шумов.

Все это, в общем, отнюдь не ужасно. Мне жаль только один из наиболее сладостных способов постижения музыки, который, в связи с бумом файлообменников, совершенно точно находится на грани исчезновения (может, кстати, и к лучшему). Я имею в виду постижение музыки путем обыкновенного стяжательства. Примерно как в фильме «Ева», когда у героини Жанны Моро спрашивают: «Что ты любишь больше всего на свете?», а она отвечает: «Деньги». Ее спрашивают: «А зачем тебе деньги?» Она отвечает: «Чтобы покупать пластинки».

Я говорю не о каком-то там потаенном знании (его вообще, положа руку на сердце, странно искать в популярной музыке), но о почти постыдном чувстве обладания и ощупывания. Пластинка должна рано или поздно оказаться у тебя на полке, причем ровно в том виде, в каком она была задумана, - вот, собственно, и все. Это если и не фетишизм в полной мере, то уж точно совершеннейшее мещанство, рассуждая о котором советские словари, как правило, использовали слова «индивидуализм», «безыдейность», «стяжательство». Собственно говоря, эти же самые слова присутствуют в орбите всякой полноценной поп-музыки.

С самого детства у меня было вещное восприятие музыки, и любой пространной рецензии я предпочту рекомендацию нахрапистого продавца. Я всегда думал, что музыка - это не только драйв, грув и хайп. Это еще и скарб. Звукохранилище. Нерушимая кладка дисков во всю стену, которые можно даже и не слушать, но обязательно время от времени перебирать в руках. Я всегда любил попусту таращиться на стеллажи, забитые пластинками, - мне нравилось молчание музыки. Черчилль, кажется, говорил: не хотите читать книгу, так хотя бы снимите ее с полки и потрогайте. К пластинкам это замечание относится в полной мере.

Лет в шесть мне было интересно вертеть в руках родительские кассеты - слушать я их при этом не особенно стремился, меня завораживала скорее предметная составляющая. Оранжевый породистый BASF, фривольная лазурная Sony, надменная черная AGFA - все это само по себе жило и дышало вне всякой зависимости от записанной на них музыки (а она, признаться, была еще та). Кассета, на которую я впервые самолично произвел запись, была помечена словом DENON, похожим на фамилию наполеоновского маршала. Дальше - больше. Во втором, что ли, классе затеяли играть в «бизнес» - дворовый вариант «Монополии». Игровое поле изготавливалось вручную. Большинство логотипов рисовали от руки, но высшим шиком было все же использование оригинальной буквицы. Тогда-то я и повадился вырезать ярлыки SONY и TDK даже не из кассетных вкладышей, а из пленки, которой окутывают кассеты. Впоследствии я насочинял больше тысячи заметок про самую разную музыку, встретился с десятками людей, занимающихся этой самой музыкой с разной степенью гениальности, посещал концерты, больше похожие на мистерии. Однако сдается мне, что едва ли не самые интимные отношения со звуковой индустрией у меня складывались именно в тот момент, когда я аккуратно кромсал маникюрными ножницами нежную кожицу десятирублевых импортных пленок. Лет в тринадцать я купил на Калининском проспекте первую пластинку с рук: стоила она пять рублей, то есть ровно в два раза больше госцены. Это был своего рода сигнал - пластинки, оказывается, не только нужно было отыскивать, за них еще полагалось переплачивать.