Потрясающие приключения Кавалера & Клея

Джо разжал правую руку, попыхтел сигаретой и снова сунул ее в зубы. Опять уцепился за лестницу и принялся раскачиваться всем телом, по дуге, все шире и шире. Лестница гремела и звенела, колотясь о железную платформу. Джо внезапно сложился пополам и вообще отпустил лестницу; импульс закинул его наверх через перила, на нижнюю площадку, и он приземлился на ноги. Решительно избыточное представление, сугубо эффекта или восторга ради – он прекрасно мог взобраться по лестнице на руках. Прекрасно мог сломать шею. На площадке он помедлил, сбил пепел с сигареты.

В этот миг неутихающему северному ветру, что весь день трепал облака над Нью-Йорком, наконец-то удалось их распихать и вывесить над Челси заплату дымчатой голубизны. Луч желтого солнечного света косо устремился вниз, вихрясь лентами пара и дыма – моросливая медовая лента, жилка желтого кварца, марморирующая безликий серый гранит зрелого дня. Свет заполнил окна старого красного дома до краев и вытек. Йозеф Кавалер, подсвеченный со спины переполненным окном, словно засветился, раскалился.

– Ты посмотри на него, – сказал Сэмми. – Ты посмотри, как он умеет.

Впоследствии, предаваясь воспоминаниям перед друзьями, или журналистами, или – еще позже – благоговейными редакторами фэнзинов, Сэмми годами сочинял и пересказывал всевозможные истории происхождения Эскаписта – прихотливые и приземленные, зачастую друг другу противоречащие, – но на самом деле Эскапист родился из совпадения желания, глубоко погребенной памяти об отце и нечаянной вспышки света в окне таунхауса. Глядя на блистающего Джо на площадке пожарной лестницы, Сэмми почувствовал боль в груди – и это, как часто случается, когда память и желание совпадают с преходящим погодным явлением, была боль творения. Сэмми смотрел на Джо, и желание его было бесспорно физическим – в том смысле, что Сэмми хотел обитать в теле кузена, а не обладать им. Отчасти жажда – весьма распространенная среди создателей героев – быть кем-то другим; быть не просто итогом двух сотен режимов, и сценариев, и проектов самосовершенствования, что вечно терпят крах, столкнувшись с извечной неспособностью Сэмми распознать ту самость, кою надлежит совершенствовать. Джо Кавалер излучал искусность, веру в свои способности, которую Сэмми, трудясь без устали, наконец-то выучился всего лишь подделывать.

В то же время, когда он глядел на безрассудную акробатику длинного кавалеристского тела Джо, на демонстрацию силы во имя силы и во имя демонстрации, встрепенувшаяся страсть была неизбежно затенена, или питаема, или переплетена с памятью об отце. Нам представляется, будто сердца наши, однажды разбившись, затягивают разлом несокрушимой тканью, что не дает им разбиться вновь ровно там же; но сейчас, глядя на Джо, Сэмми пережил ту же сердечную боль, что и в 1935 году, когда Могучая Молекула уехал прочь навсегда.

– Восхитительно, – сухо ответствовал Джули, тоном давая понять, что в гримасе старого друга наблюдается нечто забавное, и отнюдь не в юмористическом ключе. – Хорошо бы он еще рисовать умел.

– Рисовать он умеет, – сказал Сэмми.

Джо прогрохотал по ступеням пожарной лестницы до четвертого этажа, поднял раму и головой вперед ввалился в окно. Спустя миг из квартиры донесся беспредельно музыкальный визг Фэй Рэй.

– Ха, – сказал Джули. – Пожалуй, с карикатурными делами парень справится на ура.

6

Девушка с темными кудрями дыбом, едва не рыдая, вылетела на лестничную площадку. На девушке было мужское пальто в елочку. Джо стоял посреди квартиры, под комически робким углом повесив голову и потирая загривок. Сэмми едва успел отметить, что у девушки черные кочегарские сапоги в одной руке и ком черных чулок в другой, – тут она протиснулась мимо Джули Гловски, чуть не перекувырнув его через перила, и босиком затопотала вниз. Трое юнцов стояли, ошеломленно переглядываясь, точно циники, узревшие неопровержимое чудо.

– Это кто? – спросил Сэмми, поглаживая щеку, которую она тронула своим парфюмом и своим шарфом из альпаки. – Она, по-моему, была красивая.

– Красивая. – Джо подошел к рассохшемуся креслу, обтянутому конской шкурой, и подобрал с него большую сумку. – Она, по-моему, забыла. – Сумка была из черной кожи, с толстыми черными лямками и затейливыми застежками черного металла. – Сумочку.

– Это не сумочка, – сказал Джули, нервно озирая гостиную, прикидывая, сколько вреда они уже причинили. Нахмурился на Сэмми, будто почуял, как очередная завиральная идея друга уже распадается на куски. – Это, наверное, моего брата. Лучше не трожь.

– Что, Джерри внезапно взялся перевозить секретные документы? – Сэмми забрал сумку у Джо. – Вдруг переименовался в Петера Лорре? – Он расстегнул сумку и поднял тяжелую крышку.

– Не надо! – сказал Джо. Он рванулся было за сумкой, но Сэмми ее отдернул. – Некрасиво, – укорил его Джо, пытаясь дотянуться до сумки с другого боку. – Мы должны уважать ее частности.

– Не может быть, что это ее, – сказал Сэмми.