Потрясатель Тверди

Эак в разорванном камзоле, прижавшись к стене из грубого камня, покрытого зелеными пятнами плесени. Лицо воина искажено яростью, а перед грудью — клинок Белого Меча. И на его серебристой поверхности — черное с рыжими краями пятно, словно след ожога.

Видение исчезает. Санти снова видит внутренность башенки. Теперь он уверен, что Эак будет жить. Юноша видел будущее.

— Да! — говорит фэйра. И Санти понимает, что и она видела то же. И от сознания этого единства слезы брызжут у него из глаз.

«Успокойся! — слышит он мысленную речь Этайи. — Ты видел! Теперь — уходи».

И вслух, для всех:

— Уходите! Все уходите!

Нил глядит на нее, удивленный повелительной интонацией, но Биорк уже открыл люк и спускается по лестнице.

Через две минты они стоят внизу, в скупо освещенном зале. Снаружи — вечер. Темнеет.

Нил покидает их.

— Пойду к себе, — говорит он вместо прощания.

А Биорк с юношей остаются и тихо разговаривают.

По звуку голосов и находит их Ортран.

— Вам не разрешено здесь оставаться, — говорит он вежливо. Биорк и Санти не спорят, они хотят уйти, но воин окликает их.

— Скажите мне, — спрашивает он, — как чувствует себя вождь?

— Плохо, — отвечает Биорк. — Жизнь в нем угасает.

Больше Ортран ни о чем не спрашивает, и друзья уходят, не заметив из-за темноты, как изменилось лицо Начальника Стражи.

— Не скажу, что он — наш друг, — говорит Санти, когда они выходят на площадь и небо распахивает над ними свою сверкающую бездну. — Но мне показалось, он готов нам помочь.

— Мы сами себе поможем! — говорит Биорк. — Скажи еще о своей пещере!

— Да. Когда я нашел ее, думал: просто нора в земле или старый водосток. Но сейчас я думаю иначе.

— И что же? — спрашивает туор.

— Хранилище Древних!

— О! — восклицает маленький воин. — Вот отличная новость! Пойдем взглянем!

— Ночью? — удивляется Санти.

— Ну и что? — в свою очередь удивляется туор. — Масло ночью горит не хуже! Идем, я кое-что понимаю в древних постройках!

— Откуда?

— Не забывай, я — туор! — тихо смеется Биорк. — Наша земля — совсем близко от Магра! Иногда я думаю — чересчур близко!

Идем же! Времени у нас немного!

Башенка Эака погружена в темноту. Аргенет спит, но сон его беспокоен. Поодаль, на полу — Этайа. Может показаться, что спит и она. Фигура фэйры почти сливается со стеной. Проходит хора. Еще одна. Крышка круглого люка в полу начинает медленно приподниматься. Этайа неподвижна. Эак тихо бормочет: он бредит. Горько-сладкий аромат распространяется в воздухе. Когда запах достигает раненого, ноздри его беспокойно вздрагивают. Вдруг глаза Эака широко раскрываются. Но он ничего не видит.

Из отверстия люка показывается голова Нассини. Сонанга поднимается по лесенке. В руке ее — светильник. Фитиль укорочен, и лампа едва теплится. Верхняя часть фонаря — красного цвета. Сонанга ставит его на пол. Ее глаза встречаются с глазами Эака, и оба испускают вздох, похожий на стон. Из курительницы, которую принесла с собой Нассини, расползается дым. Сонанга приближается к изголовью. Эак следит за ней расширившимися зрачками. Нассини сбрасывает плащ. На ней — только ожерелье из крупных камней и браслеты на запястьях. Соски маленьких грудей выкрашены серебром и в красном свете кажутся охваченными пламенем. Белая кожа ее тоже приобретает красный оттенок. Она наклоняется к Эаку, кладет рядом с ним длинный предмет. Этайа не видит его, но знает, что это.

Сонанга разматывает повязку на плече раненого. Эак глядит блестящими горячечными глазами и улыбается. Нассини шепчет, наклонясь к его лицу, касается пальцами раны. Крови не видно при таком освещении, но она есть. Нассини слизывает ее с острых ногтей. Она начинает раздевать Эака, на котором не так уж много одежды. По тому, как она делает это, можно догадаться, что работа ей привычна. Эак лежит неподвижно, не мешая и не помогая. Вот он уже полностью обнажен. Как и Нассини. Сонанга бросает взгляд на его чресла.

— Ты устал, мой милый! — шепчет она. — Трудный день у тебя. Трудный. Больше у тебя не будет трудных дней. Не будет. Не будет… — Она берет в руки длинный предмет. Это нож. Острый, тяжелый. Нассини дотрагивается жалом лезвия до груди аргенета. Нож прорезает кожу и капелька крови выступает из ранки. Она белая на красноватой коже. Держа нож двумя пальцами, Нассини ведет его вниз, по груди, по животу Эака. След от него кажется серым. Эак все так же неподвижен, но страсть пробуждается в нем. Нассини видит его возбужденную плоть, и на лице ее появляется задумчивая улыбка.