Потрошитель человеческих душ

— Представляете, ребята, я когда в МУР отправился утром, решил, что на метро быстрее будет. Такие пробки с утра были внутри Садового кольца. Стою, жду поезда. И тут боковым зрением вижу, как что-то мелькнуло, и, главное, там, где мелькнуть не должно. Это я уже задним умом сообразил. А потом визг такой истошный со стороны пассажиров, а поезд…

— Стоп, стоп, Стас! — опешил Гуров. — Не гони так. Что случилось-то?

— Девушка под поезд бросилась, — уже лаконично сказал Крячко, немного огорченный тем, что ему не дали рассказать о всех своих ощущениях. — Тело мелькнуло, визг, а потом поезд вылетел из тоннеля.

— Жуть какая, — подал с дивана голос Орлов, — история специально для сердечников.

— Да я тоже в шоке был, — признался Крячко. — И, главное, минуту назад она только с парнем прощалась. Чмокнулись, и он, убежав на противоположную сторону платформы, сразу в поезд сел. Я эту сцену хорошо помню. А полминуты спустя она такое совершила.

— Может, ее столкнули? — не поверил Гуров. — Может, случайно кто-нибудь столкнул?

— Я, честно говоря, потолкался там немного. Сами знаете, ребята, как у нас народ в панику кидается. Я дежурному сообщил, «Скорую» вызвал, попытался очевидцев собрать, а потом смотрю, там камера видеонаблюдения есть. Я как-то не обращал внимания раньше, а она вдоль платформы направлена.

— Думаешь, что несчастный случай? — спросил Орлов, принимая из рук Крячко чашку с чаем.

— Не знаю, Петр. Пусть транспортная полиция разбирается, но я вот Льва Ивановича хочу спросить — как современная творческая интеллигенция в лице его жены относится к современной молодежи?

— Она к ней не относится, Стас, — с сожалением в голосе ответил Гуров. — Она уже старше, ближе к категории зрелых женщин.

— Вы вот все шутите, — возмутился Крячко, — а меня в самом деле волнует проблема современной молодежи. Я не удивлюсь, что эта девчонка покончила счеты с жизнью добровольно. И не смотрите на меня так, я помню, что про ее парня рассказывал. А вдруг он признавался ей, что полюбил другую и пришел попрощаться? А она просто ответила, что все нормально, что бывает такое, что это жизнь, а сама… Могло такое быть?

— Возможно и такое, — вспомнив стихи в Интернете, согласился Гуров. — Вообще-то, месяца не проходит, чтобы у нас в каком-нибудь городе старшеклассницы с крыши не спрыгнули или не утонул кто-то. Может, ты и прав, есть такая проблема.

— А я всегда говорил, что идет она из семьи, — проворчал Орлов. — У нас все кивают на полицию, на школу. А ведь то, что в семье закладывается, что оттуда идет, это уже ничем не исправить, никаким влиянием учителя, участкового. Если не заложено уважение к старшим изначально, если не привито то, что чужого брать нельзя, потом разговаривать уже поздно. И психику детям в семье уродуют, а не в школах на переменах. Вот откуда нам профилактику начинать надо, от корней!

Вечером Гуров решил, что домой не пойдет. Что-то не очень ему хотелось в одиночестве ужинать, таращиться перед сном в телевизор или не таращиться, но все равно в одиночку. Он позвонил профессору Лозовскому и приехал к нему в клинику. Борис Моисеевич, встретивший сыщика, выглядел усталым.

— Ну, как моя протеже? — поинтересовался Гуров.

— Знаете, Лев Иванович, я пока обследую ее, но в клинику не кладу…

— Знаю, — рассмеялся Гуров, — она с отцом живет у меня на даче, поэтому мы часто видимся.

— Да? Ну вот. Я считаю, что казенная обстановка все же подавляюще действует на психику, не стоит торопиться. Если понадобится серьезное лечение, если вскроется что-то такое… То, безусловно, я ее положу, назначу курс терапии, а пока пусть ночует рядом с родителем, гуляет на лоне природы, дышит свежим воздухом.

— Так вы разобрались с ее проблемой?

— Трудно сказать наверняка, Лев Иванович, — покачал головой профессор, — но факт нарушения имеет место. Ведь что такое работа нашего мозга? Это электрические импульсы, это биохимия, это реакции. Мало выявить, где и как нарушены связи, необходимо ведь определить причину. Потому что только от причины и следует принимать решение о том или ином способе лечения. Но ничего, это не самый сложный случай в моей практике. А я ведь хотел вас давно спросить, Лев Иванович, почему вы эту девочку ко мне решили привести? По идее, вы должны были подумать об Институте мозга, а вы к психиатру пришли. Что вас толкнуло на такое решение?

— Очень сложный вы вопрос задали, Борис Моисеевич, — рассмеялся Гуров. — Скорее всего, это тоже электричество и биохимия, реакции какие-то. Почему-то мне показалось, что нарушения чисто психического характера. Я ведь хоть и не психиатр, но людей за свою жизнь повидал много, всяких, да и контингент, с которым я всю жизнь общаюсь, тоже особенно здоровым не назовешь. Я когда с Татьяной познакомился, то сразу понял, что она нездорова. Что-то в ней такое было, давящее, что ли, подсказывающее, что в голове у нее беда. Вроде и дурочкой не назовешь, а все равно.

— Внешние признаки психического расстройства, — кивнул профессор. — Есть такой оборот. Человек сам не осознает свое психическое нездоровье, а организм выдает его.