Потрошитель душ

И в самом деле, в углу ледника обнаружилась окровавленная наволочка с диванной подушки из зала. Если до этого графиня воспринимала происходящее как занимательную игру, то теперь, ойкнув, она вдруг поняла, что оказалась в эпицентре ужасного преступления.

– Уведите меня отсюда, Григорий Аполлинарьевич, уведите! – закричала она в ужасе.

Орест Самсонович протелефонировал в полицейское управление и вручил приехавшему следователю окровавленную наволочку.

– Полиция поработала отлично, но ведь и убийца был изворотлив! – сказал он задумчиво. – Ледник осмотрели, но поверхностно, потому что никто и предположить не мог, что вынутое из груди несчастного господина Державина-Клеопатрова сердце не покинуло еще пределы особняка. Это факт номер один. Ибо, если поразмыслить, самым безопасным и надежным местом для хранения сего кошмарного трофея было именно место преступления. Это факт номер два.

– Значит, это кто-то из слуг! – всхлипнула графиня. – Захар, валерианы!

А потом она осеклась и пролепетала:

– Господи, а что, если Захар и есть?..

– Звали, ваше сиятельство? – раздался голос дворецкого, и графиня истошно закричала:

– Уберите от меня этого человека!

Орест Самсонович поспешил успокоить бьющуюся в истерике хозяйку дома:

– Бросаться обвинениями нет причин, ваше сиятельство. Сколько у вас слуг?

– Шестнадцать! – весьма сухо произнес вместо нее дворецкий. – Пятеро мужеска и одиннадцать женского полу!

– Пять потенциальных убийц! – зловеще заключил поручик. – Что же, Захар, сейчас ты доложишь все, что тебе известно, иначе…

Бергамотов резко прервал его:

– Допросами займется господин следователь! Ибо то, что сердце было временно спрятано в леднике особняка, не доказывает, что убийцей был один из слуг. Это факт номер один. Убийцей мог быть и один из гостей. Это факт номер два. А покидая дом, забрать с собой небольшой и неприметный сверток. Это факт номер три. Наконец, я бы не стал списывать со счетов служанок, ибо преступление, несмотря на его макабричность, могла совершить и женщина – к примеру, умеющая обходиться с ножом и привыкшая отрубать головы живым курам или потрошить тушку кролика. Это факт номер четыре.

– Глафира, кухарка наша! – ахнула графиня. – Господи, она мне всегда не нравилась – смотрит исподлобья, никогда не улыбается…

– И это подозрение распространяется не только на обслугу женского полу, но и на гостей! – повысил голос Орест Самсонович. – Любая из дам могла незаметно выскользнуть из салона и убить беллетриста Державина-Клеопатрова.

Графиня вскричала:

– Наверняка госпожа Чернозвонова! Она же отравила своего мужа, это и le fantôme[8] сказал!

А Бергамотов без тени улыбки заметил:

– Не стал бы доверять информации, полученной от призрака, ваше сиятельство. Убить могла не только госпожа Чернозвонова. Убить могла вообще любая женщина, находившаяся в салоне во время спиритического сеанса. В том числе и вы!

За этим – на что, собственно, и рассчитывал слепой сыщик – последовало плавное падение графини Нулиной в обморок, сопровождаемое грозными ругательствами со стороны поручика Юркевича, который, скинув шинель, самоотверженно отнес графиню в ее будуар. Дело было сделано – Орест Самсонович, пользуясь возникшей суматохой, с поразительной для слепого виртуозностью, незаметно извлек визитную карточку из шинели поручика, которая случайно выпала у того в леднике. Надо было каким-то образом отвлечь внимание бравого вояки, и он сделал это, напугав графиню. Впрочем, ее неверное сиятельство ему если и было жаль, то совсем чуть-чуть.

– Вы совсем с катушек слетели, ищейка чертов! – накинулся на Ореста Самсоновича Юркевич, когда вернулся в залу. – Как вы смеете так обращаться с графиней? Да вас за такое надо было бы на дуэль вызвать, но вы ж калека!

– Вызывайте! – холодно ответил сыщик. – Или я вызову вас, если вы немедленно не принесете извинений! Учтите, у меня отличный слух и я стреляю лучше любого полкового бездельника! С сорока шагов попадаю прямо в сердце!

Поостыв, Юркевич вполне миролюбиво произнес:

– Да ладно вам, Бергамотов. Погорячились и хватит! Просто графиня удивительно нежное создание!

– Думаю, нервы у ее сиятельства гораздо более крепкие, нежели вы предполагаете! – возразил Орест Самсонович. – Кстати, поручик, вам есть что сказать мне? Не хотите ли сделать признание?

Он услышал, как Григорий Аполлинарьевич замялся и театральным голосом произнес:

– Признание? Вы о чем, господин ищейкин? Намекаете, что это я несчастного беллетриста освежевал?

– Я так не думаю, поручик, – произнес Орест Самсонович, – но не сомневаюсь, что вы скрываете от меня что-то важное! Пока имеется возможность, рекомендую вам поведать мне все, что вам известно!

Поручик расхохотался:

– Ах, вам в силу вашего странного hobby всюду видятся маньяки! Хотя «видеться» – неудачное выражение, учитывая вашу слепоту! Мне вам нечего сказать! И вообще, мне пора!

Он быстро покинул особняк графа Нулина, и после этого Орест Самсонович подал поднятую с пола визитку одному из полицейских, прибывших со следователем, и попросил прочитать, чья она. Тот немедленно выполнил просьбу Бергамотова.