Поцелованная богом

Дом встретил тишиной и одиночеством. Родители жили в городе, иногда заезжая ко мне в гости, предварительно испросив разрешения по телефону. А вот дед всегда приезжал без звонка, разрешений и прочих расшаркиваний, что меня очень радовало. Вечные мамины пляски вокруг меня утомляли неимоверно, особенно в последнее время. Я пыталась поговорить с мамой, объяснить ей, что я не смертельно больная, и не надо бояться дышать в моем присутствии, но это было совершенно бесполезно — у мамы всегда есть свое собственное мнение, и переубедить ее практически невозможно. Вот мне за три года так и не удалось.

Есть не хотелось совершенно, пришлось запихивать еду в себя почти насильно. Еда это энергия, а энергия нужна в моей работе. Завтра у меня сложная плановая операция, необходима твердая рука. Покосилась на пистолет. Надо же, давно я не пользовалась оружием. Еще смеялась, когда мне его подарили. Зачем мне оружие в Москве? А вот пригодилось.

Не очень верилось, что этот мужик действительно хотел наброситься на меня, скорее, он просто щекотал себе нервы, ну так я и добавила ему щекотки. Чтобы наверняка обеспечить острых ощущений. Надеюсь, обеспечила.

За окном начинало темнеть, а спать совершенно не хотелось. Мысли вяло ворочались в голове. Вспомнила лицо мужика, который за мной гнался, когда он увидел оружие, стало смешно. Боевое оружие он узнал, это я видела, как видела и то, что он каким-то своим чутьем понял, что я выстрелю. Кстати, совершенно правильно понял. Выстрелю и не поморщусь.

Смешной мужик. Внес разнообразие в мою довольно размеренную жизнь.

Сколько себя помню, всегда хотела стать врачом. У ребенка, родившегося в семье врачей, детей врачей, внуков врачей и даже правнуков врачей, практически нет шансов на какое-то другое желание. В три года я вовсю лечила кукол, в четыре делала уколы плюшевому мишке, а в пять успешно провела трепанацию черепа пасхальному кролику. Дед- военный хирург был в восторге, мама — педиатр пила валерьянку, а папа — гинеколог, видимо представив себе, что в следующий раз я начну принимать роды у большой меховой собаки, которую он же мне и подарил, ушел пить коньяк.

Уже в начальной школе мне удалось поднять на уши весь педагогический коллектив, решив зашить порез на пальце моего одноклассника. Я успела раздобыть нитку с иголкой и уже собиралась сделать первый прокол, когда учительница обратила внимание на группу малолеток, толпящихся в коридоре у медицинского кабинета. Позже, когда родители спросили у меня, зачем я это делала, я ответила, что медицинский кабинет был закрыт, а медицинскую помощь нужно было оказывать незамедлительно, чтобы избежать заражения и гангрены.

После этого случая пришлось сменить школу, родители одноклассников никак не хотели понять, что я действовала из благих намерений, а вовсе не собиралась калечить мальчишку. Поэтому мои собственные родители решили перевести меня в другую школу, от греха подальше.

Каждое утро, перед тем, как выпустить из дома, мама заставляла меня дать слово, что я не буду никого лечить. А если учитывать, что, как настоящий хирург, я отвергала медикаментозные методы лечения, то мое обещание сводилось к тому, что я не буду никого резать или зашивать. Поэтому, играя с мальчишками в войнушку и изображая военного врача, я ограничивалась наложением тугих повязок.

В средней школе я уже понимала, что для того, чтобы оказывать врачебную помощь, мне нужно, как минимум, окончить медицинский институт. А лучше академию. Я стремилась туда всей душой, я занималась профильными предметами до позднего вечера. Родители смирились с тем, что от медицины меня не спасти. Мама очень надеялась, что своей специальностью я выберу педиатрию, в крайнем случае, гинекологию. Но я знала, что хочу быть военным хирургом. В доме велись ожесточенные бои, мама использовала запрещенные приемы, вроде сердечного приступа и вызова неотложки, но я, при поддержке деда, выиграла эту войну.

И поступила. Сама, без помощи родителей и прочих родственников от медицины.

Уже в академии мне стали прочить большое будущее. А я, я с нетерпение ждала того момента, когда меня допустят к настоящим больным.

После академии дед забрал меня к себе в ординатуру. Так что мое становление, как самостоятельного практикующего хирурга, проходило под его пристальным и жестким контролем.

Под давлением мамы, дед сделал все возможное, чтобы уговорить меня остаться работать у него, в Москве. Там же, в госпитале, я познакомилась с Кириллом. Наш роман был недолгим и закончился спустя несколько месяцев предложением руки и сердца. Кстати, предложение Кирилл сделал мне во время одной из командировок. Несмотря на давление со стороны родителей, в командировки я летала регулярно. Сначала одна, а потом с Кириллом.

От воспоминаний меня отвлек звонок мамы.

— Как доехала?

— Хорошо, мамуля.

— Какие планы на вечер?

— Отдыхать, завтра сложный день.

Мама замялась, а я уже знала, какой вопрос вертится у нее на языке. Она задавала мне его во время каждого разговора, будто надеясь услышать что-то новое.

— Когда?

— Через две недели.