Поцелованный богом

– Мамаша, времени нет... Я привез тебе невестку, чтоб не одна ты здесь маялась, а мне пора...

– Матери перечить удумал? А ну, геть из хаты!

Мамаша с узелком шла впереди, Яуров с сонной Катей чуть сзади. Он был зол без меры, но спорить с необразованной матерью, которая не понимала новых порядков, – себе дороже, все равно венчание ничего не значит, потому что бога нет.

Мать упрямая, разбудила попа, а жил он прямо в церквушке, заодно караулил ее от разорения. Тот удивился неожиданной просьбе:

– Кто ж это ночью венчается? Будто воры.

– А як дите родится? – канючила мать плаксиво.

– Мамаша, дите не родится, – заверил сын, но она ему сурово бросила через плечо:

– Цыть! – И елейным голосом обратилась к попу: – Як же дите буде жить? Воно ж незаконным буде.

– А кто венцы подержит? – не соглашался поп.

– Я, – сказала мамаша.

– Не положено...

– Батюшка, – со слезой произнесла она. – Ты глянь, шо вокруг робится. Разве ж положено, шоб батько с сыном воевали? А ты кажешь... Венчай! – рявкнула она напоследок.

– Кольца есть? – буркнул батюшка. Хоть и не по правилам, тайно, а отказать он не смел, дело-то богоугодное.

Мать сняла золотое кольцо со своей руки, второе, серебряное, достала из узелка.

– Мамаша, – робко подал голос Яуров, – это ж кольца ваши с папашей...

– Цыть! – Для сына у нее был один ответ. – Крепше брак буде.

– Уж и слова сказать нельзя, – ворчал сын. – От вас только и слыхать: цыть да цыть.

Батюшка переоделся в рясу, зевая, зажег свечи, подозвал молодых, – записать в книге имена. Яурова он знал, ему не задал ни одного вопроса, только Кате:

– Как звать? Чья будешь?

– Екатерина, дочь потомственного дворянина полковника Леонарда Трегубова и польской баронессы Марии Холоневской.

Яуров косился на Катю с выражением, которое говорило само за себя: ну и вляпался я. Да и батюшка перестал писать, глядя поверх очков на девушку, как на сумасшедшую. Потом попросил повторить медленно, записал и начал обряд венчания.

Вдруг Катя, слушая первые молитвы, поняла, что выходит замуж за человека незнакомого, из другой, далекой среды, которого не знает даже, как зовут. И это навсегда. Это ее приговор, расплата за жизнь, которую она нечаянно получила и теперь обязана забыть все, что было до расстрела семьи...

– Обещалась ты кому другому? – долетел до нее вопрос батюшки.