Поцелованный богом

– Кто на хуторе? Белые или красные?

– Уси буллы, – млела мамаша. – А зараз никого нема. У суседей теж нема.

– А в Варениковской, Темрюке кто? Мы тут недалече.

– Ой, не знаю, сыночек... це ж далеко. А ты уж и не по-нашему балакаешь, зовсим другий стал. Кажуть, Милька твоя с офицерами гуляла... да тоби вона уж не надобна.

Много говорили. Мамаше не нравилось, что сын на стороне красных, ведь сначала власть их приняли на Кубани, а они что творить стали? Бросила упрек сыну: мог бы в память о погибшем брате не воевать на стороне красных, но тот отмалчивался, давая матери высказаться. Пожаловалась она и на его старшую сестру, которая с белым офицером сбежала, а куда – никто не знает. Но все разговоры – так, ее внимание было приковано к невестке, вдруг она спросила:

– Венчаны?

Еще один неожиданный вопрос, поставивший Яурова в тупик. Солгать на этот раз – не дай бог, мамаша прознает, будет скандал. Он отшутился:

– Нынче у нас все по-другому, без венчания...

До этого умиленное лицо матери вдруг стало строгим, она нахмурилась, голос ее приобрел стальной оттенок:

– Як же це так? Без венца? Ты чого учудив? Шо ж я людям казать буду? Так... – она поставила ладони на стол, оттопырив костлявые локти в стороны. – Завтрева повенчаетесь.

– Не могу, – сказал Яуров. – Мне до утра вернуться в отряд надо.

– Цыть! – неожиданно рявкнула мамаша и поднялась. – Хиба ж так можна? Дивчину привиз, жинкой назвав, а вона тоби и не жинка?

– Мамаша... – попробовал остановить ее сын.

– Цыть! – ударила она ладонью по столу, Яуров втянул голову в плечи.

Мамаша заменила им отца, потому слово ее было законом. Часто воспитывала детей затрещинами, даже старший брат побаивался ее, а точнее, уважал безмерно за внутреннюю силу, за крепкий характер. Но она недолго возмущалась, быстро подобрела:

– До утра, кажешь?

И откуда взялась у нее скорость – на вид ведь древняя. Мамаша ушла в другую комнату, оттуда доносилась возня. Тем временем Яуров косился на Катю, стесняясь суровости матери и того, что он у нее в подчинении, но девушка была занята только едой. Вышла мамаша, одетая в праздничную одежду, расстелила белый платочек на столе, на середину положила кусок сала, яичек, кровяную колбасу, хлеб и кринку кислого молока поставила, все завязала в узел, после указала гостям на дверь.

– Куда? – вытаращился Яуров.

– До попа. Вин вас зараз повенчае.

Только этого ему не хватало! Яуров резко встал, задел головой полку, упал на табурет и стал возражать: