Поцеловать первого встречного

— К сожалению, всё. Гертруда, — удручённо вздохнув принимают его, оценивая мои покрасневшие костяшки, содранные в паре мест. Незначительный урон. Кое-кому не повезло куда сильнее. — Всех плохих мальчиков наказал?

— Вроде того. Самочувствие как?

— Как с похмелья, но жить буду.

— Врач смотрел?

— Смотрел.

— И?

— И сказал тоже, что и ты: пить больше жидкости.

— Это всё?

— Ага. Не думал в медицину податься? А то у вас того, подход схожий.

— Раз опять ехидничаешь, значит, точно в порядке. Я чего пришёл: ребята спрашивают, в аквапарк едешь или сегодня без тебя?

— А что мне тут делать? Тухнуть? Еду, конечно.

— Тогда готовься к нотациям. Наши на террасе, расчехляют мечи.

Нам тоже досталось с Тимой от Чешира. Мол, почему не разбудили, я бы поехал с вами. А зачем? Мы и вдвоём прекрасно справились. Подрались, потом всей честной компанией загремели в местный обезьянник, но отделались устным выговором за дебоширство.

Все претензии были с нас взяты едва у изрядно помятого "Дон Жуана" с заткнутыми окровавленной ваткой ноздрями был найден при досмотре злополучный бутылёк. Я так и не понял, что это, да и разбираться не рвался. Ясно, что какая-то психотропная хренотень.

Короче, нас попросили дать письменные показания и отпустили, а вот помятого “наркодилера” с не менее помятыми товарищами попросили подзадержаться. Отделается он просто штрафом или чем покруче — хз, да и класть. Свою миссию мы выполнили.

— Как-нибудь справлюсь, — безрадостно цыкает Софа.

— Не сомневаюсь. Выдвигаемся в десять, если что, — с чувством выполненного долга собираюсь уйти, но меня тормозят, бросая негромкое вслед.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Не подождёшь? Мне только купальник надеть. А то одной стрёмно спускаться.

— В смысле, нужна моральная поддержка?

— Вроде того.

Надо же, ей… стыдно? Это что-то новое.

— Давай. Жду, — киваю ей. Как не пойти навстречу, когда так просят?

— В коридоре? Зайди уж, не устраивай сквозняков.

Эм… Ну ладно. Захожу и топчусь без дела, пока Софа снова скрывается в ванной. На самом деле, я как раз-таки подумывал остаться в отеле. Вернулись мы незадолго до рассвета, так что немного тишины и сна не помешает. Плюс хотел немного порепетировать. В одиночестве. В конце концов, мне свой контент тоже делать надо.

Ойканья с айканьями прерывают так и не созревший зевок.

— Блин, вот какая собака поставила здесь эту тумбу? — прихрамывая, Софа появляется

в знакомом купальнике. — Мизинец отбила, представляешь?

Представляю. Я, когда её тащил, там же долбанулся. На самом деле по идиотски сделали, угол вылезает из арочного проёма и, если забыть о нём, синяк обеспечен.

Пока мизинец тщательно исследуется, я рассматриваю повёрнутый ко мне зад, едва прикрытый тканью. С задранной на пуфик ногой он слишком заманчиво светит буквально перед самым носом. Чтоб тебя.

Мне вот интересно: она специально или сама не осознаёт этого? Склонив голову, с задумчивым любопытством оцениваю достоинства и недостатки, включая родинку на правой ляжке и заживающую царапину на бедре. Что не остаётся незамеченным, но как-то вообще похрен. И ей, судя по всему, тоже. Стеснение? Неловкость? Ноль.

Каминских как ни в чём не бывало встряхивает и расправляет от складок прихваченный из чемодана белый сарафан.

— Что-то ищешь?

— Ищу.

— Что? Вдруг подскажу.

— Тату.

Ясно какое.

— Я уже говорила, — натягивая через голову верхнюю одежду, беззаботно откликается та. — Для этого придётся идти до конца.

— Ну смотри: сюда никто уже не поднимется. И минут двадцать в запасе есть.

— Всего двадцать? А ты успеешь?

Знаете, у всего есть лимит. И уж тем более у моей терпелки.

— Проверим? — в пару шагов оказываюсь возле неё, заставляя вздрогнуть. Жду ответа, но его нет. Молчит, а глазки настороженно бегают. Поняла, что перегнула палку. — Я так и думал. Смелая лишь на словах.

А вот теперь оживает. Замечание задевает.

— Намекаешь, что я трепло? — уязвлённо упирают руки в бока.

— Ни на что не намекаю. Прямо говорю.

Секунда, две, три. Успеваю поймать мелькнувшую на её лице решительность и понимаю, что будет дальше. Одновременно с этим тёплые губы прижимаются к моим, а пальцы впиваются в футболку, сминая и притягивая меня ближе.

Заманчиво, раззадоривающе, да что там — возбуждающе. Губы Софы требуют большей активности, но я пока держусь, не переступая черту. Очевидно, что в дальнейшем это лишь усложнит наши и без того непростые отношения.

— И кто ещё трепло? — тихий шёпот и горячее дыхание касаются кожи, расшатывая ментальный переключатель, у которого и без того все гайки разболтались. Не могу не заметить, кстати, что от неё вкусно пахнет… — Ну давай. Чего окаменел? Слабо? Смелый лишь на словах?

Всё. Вынудила.

Если дразнить быка красной тряпкой, он рано или поздно сорвётся.

Я не бык, но я пытался.

По вежливому. По-хорошему.

Столкновение обнажённой спины с декоративной мозаичной стеной сопровождается жалобным придыхом. Так и не застёгнутый сарафан спадает на талию, а юбка задирается, когда Софа оказывается подхваченной на руки и обездвиженной без возможности уйти на попятную…

* * *