Поцеловать первого встречного

— Сирота при живых родителях — вот как мне не фартит. Нафиг мне упёрлись эти Дубаи? Лучше бы дома кто-то ждал, кроме бесполезного паука в стеклянной клетке, — в сердцах вырывается из Софы, от чего она тушуется. Поняла, что сболтнула лишнего.

По её мнению, лишнего. Я не согласен. Мне-то уже очевидно, что настоящую Соню Каминских надо искать тщательно фильтруя напускную шелуху, которой она прикрывается как ёж иголками. На сотню не имеющих веса слов можно найти лишь пару действительно существенных.

— Значит, маленькая самодостаточная девочка совсем не такая самодостаточная, какой пытается казаться? — еле сдерживаю улыбку. А то ещё решит, что злорадствую.

— Ну и дальше что? Созовём собрание, всем расскажем? Ты такой душнила, это просто тре… — пресекаю огрызания поцелуем. Сил нет, смотреть на неё и держаться. Дебильная маниакальность какая-то.

Наощупь захлопываю футляр, отодвигая, чтоб не мешался. Зато Софу притягиваю ближе и усаживаю на себя. Особого сопротивления не встречаю. На первых секундах пусть и чувствуется нерешительность, но острые ноготки вовсю хозяйничают на моём затылке, а губы, которые были совсем недавно “её” становятся моими. Теперь я делаю с ними, что хочу.

Чтобы она там не говорила, как бы не прятала голову в песок, как бы не открещивалась и не пыталась соскочить — Софа уже на крючке. Да и я, по ходу, тоже. Какая-то химия точно происходит… и это залёт.

Неосторожное движение съехавшей с неровного камня босоножки приводит к тому, что забытый футляр начинает скатываться вниз. Реакция Каминских настолько стремительная, что перехватываю её за бёдра в последний момент, не дав поприветствовать землю макушкой.

— Поймала! — вися вниз головой, хохочет она, прижимая инструмент к груди.

— А я тебя. Ты ж так не сигай, сотрясение схлопочешь, — возвращаю прыгуна на место.

— Для этого надо иметь, что сотрясать.

— Ты себя недооцениваешь.

— Хочешь сказать, я не совсем тупица?

— Далеко нет.

— Отлично. Значит, можно чудить дальше.

— Можно, только давай в другом месте. Здесь для тебя травмоопасно, — аккуратно слезаю вместе с ней, удерживая на руках. Что непросто с дополнительным грузом.

— В каком? — она тоже это понимает и прытко спрыгивает на песочек.

— Любом, — забираю футляр и беру её за руку. — Пошли.

— Куда?

— Куда-нибудь.

Идёт. Не очень смело, но не расспрашивает. А мне так-то и ответить нечего, сам не знаю направления. Просто увожу нас с линии закрытых отелей ближе к городу. Здесь хоть чувствуется жизнь, потому что последние минут десять мы словно в вымершем мире бродили, ни души. Машин не, людей нет, бродячих собак и то нет.

А вот когда выходим к трассе, картинка преображается. Куча мигающих вывесок, обслуживающих заведений, продуктовых и… верблюды на прогулке. Вот так вот, вроде цивилизация, а тут на те, верблюд, оставляющий за собой кульки счастья. Романтика востока.

Тот же сильный диссонанс вызывает и местный Мак, в который мы заходим. Стилистика — привычная, но борды над стойками все на абракадабре. Понимаешь, что к чему исключительно потому что помнишь меню.

Ну и контингент, разумеется. Туристов много, но всё же преимущество за местными. Девушки в хиджабах[1], мужчины в кандуре[2] — сидят за столиками, точат фри. Забавно.

— Я нормальная, если что, без предрассудков, но выглядит так, будто эту место сейчас подорвут, — заговорщицким шёпотом замечает Софа, когда мы находим свободное местечко в углу.

— О, чёрный юморок подъехал? Не испугаешься остаться одной?

— А ты куда?

— Заказывать. Что будешь?

— Что решишь, но я голодная. Мы с Павликом перекусили, но так, чисто по шавухе заточили.

— Принято, — ухожу к кассам, а когда возвращаюсь наблюдаю как в тактильном режиме с любопытством изучают скрипку. Плавно очерчивают контуры лакированного бока, поднимаются до грифа и замирают на колках. Либо я извращенец, либо у меня уже шашка дымит, но смотрится сексуально. — Экспонат можно трогать только с разрешения администрации.

— Прости, я не знала, — торопливо одергивают кисть.

— Да шучу. Трогай на здоровье, — придвигаю к ней поднос, садясь напротив. — Это моё, а это твоё. Не знал, что любишь.

— И поэтому взял… всё? — озадаченно смотрят на баррикады боксов с бургерами и наггетсами. Там ещё где-то внизу куриные крылышки притаились. И этот, брауни. — Я всё только к завтрашнему утру и съем.

— А мы никуда не торопимся.

— Ммм… — Каминских, подумав, первым тянется к Биг Маку. — Правильно ли понимаю, что у нас всё-таки свидание?

— В захудалой фастфудовской забегаловке?

— А чё нет? Мы люди простые, нам люксовых Мишленовских звёзд не надо.

— Тогда свидание.

— Забавно. Можно я только не буду строить из себя леди?

Леди? Софа? Смешно.

— Разрешаю, — милостивый взмах даёт полное добро.

— Шикарно, — не разменивая слова с делом, бургер едва ли не наполовину оказывается у неё во рту.

— Ого. А он у тебя вместительный. Надо взять на заметку, — иронично замечаю и… оказываюсь весь в майонезе и луке.

— Извиняюсь, — протягивая мне салфетку, давятся и громко ржут с набитым ртом, от чего на нас половина заведения оборачивается. — Мой мозг не в том направлении подумал.