Поцелуев будет достаточно (СИ)

- Кто виноват, что мы больше не общаемся, - я продолжила демонстративно рассматривать крышу столовой в окне. - Почему ты так поступила? - несмотря на то, как тихо это было сказано, я уверенна - она услышала.

- А, ну да, я же злодейка, - холод от мази заставил вздрогнуть и на мгновение повернуться посмотреть, что она делает. - А нужна какая-то причина моему поступку?

От этих слов дыхание спёрло.

- Ты предала подругу, да, для этого нужна причина! С Катей ты бы так не поступила!

Размазав мазь, Лена начала методично наматывать на порезанный палец бинт.

- Она бы и не позволила. А ты всегда была мямлей. Честно? Я не знаю, почему так поступила. Просто стало интересно, сколько унижения ты вытерпишь, прежде чем ударишь в ответ. От Оли ты его самозабвенно терпела несколько лет. Смотреть противно было, - её лицо скривилось. - Когда я вскользь ей об этом сказала, она предложила проверить, сколько ты вытерпишь от меня, - к концу фразы она закончила и перевязку.

Бантик на внутренней стороне. Так как всегда делала ей я, потому что лучше уж она будет теребить тонкие полосочки бинта, чем изучать содержимое очередного пореза или ушиба. А они у неё всегда появлялись ещё чаще, чем у меня. Как и нездоровый интерес к их изучению. Только вот я уже несколько месяцев как не завязываю эти бантики, не раскрашиваю их цветными ручками на уроках.

Просто стало интересно... Эта фраза эхом отозвалась в голове, руша хлипкие стенки безразличия и спокойствия. Разрушить без малого десять лет дружбы просто из интереса...

Бессознательно перевожу взгляд на Лену, впитывая каждую чёрточку, отмечая, что изменилось за это время, и каждую чёртову секунду натыкаюсь на что-то связанное с нами. Её мелированные волосы результат наших с парикмахером уговоров не краситься в чёрный. Блондинкам ведь потом сложно вернуться в свой цвет. Ленка упрямая, и мы весь вечер проторчали в том салоне на соседней улице.

Зелёная туника, в которую она одета, когда-то была платьем, и она его так любила, что я помогла его чуть перешить, чтобы можно было продолжать носить. Это был наш чуть ли не первый серьёзный портновский опыт, и мы привели её комнату в настоящий хаос, искололись иголками, но всё же смогли, не без помощи Лениной мамы, сделать всё правильно.

Из раскрытого кармашка сумки выглядывает плитка шоколадки. Раньше Киреева всегда приносила в школу по две штуки. Одну делила между одноклассниками, а вторую мы хомячили вдвоём. Обычно на английском во время игры в морской бой. Всё равно обе с репетиторами занимаемся, да и молоденькая учительница не спешила учить нас заморской грамоте. К слову, одну шоколадку сегодня уже разделили по-братски, выходит она до сих пор носит с собой две?

Смотрю ей прямо в глаза впервые с того раза, и она понимает мой вопрос без слов. И также без слов на него отвечает. Просто слегка раздражённо пожимает плечами, резко застёгивает сумку и собирает медикаменты обратно в ящик.

Да, она понимает, что наделала. И не уверенна, что пожалеет об этом. Но я уверенна. Я знаю. Чувство, как будто вся копившаяся за это время усталость навалилась в один миг. И пустота, огромная дыра там, где раньше были наши с ней воспоминания. Какой смысл теперь об этом грустить? Но я грущу. Выхожу первая, даже не сказав спасибо, и как зомби бреду до раздевалки.

Просто знаю, что даже, если через сколько бы то ни было дней, месяцев, лет, она придёт ко мне, я уже не прощу.

                                                                             ***

Когда вечером я увидела на настойчиво мигающем экране телефона номер Влада, застыла в нерешительности. Очень хочется ответить, рассказать о том, что произошло. Хочется, чтобы вот сейчас он материализовался рядом и обнял. Как тогда. И погладил по голове как маленькую. Почувствовать, что я не только потеряла, но и обрела. Весь вечер занималась уничтожением совместных фотографий со всеми бывшими друзьями, и это совершенно вымотало. Потому, что просто взять и выкинуть все альбомы - это не про меня. Надо обязательно рассмотреть каждое фото, вспомнить, дать ему вытянуть из тебя очередную ниточку, и по ощущениям это словно нерв выдёргивать без анестезии. И только затем порвать и выбросить.

От страха, что если я отвечу, то потеряю снова, тело деревенеет, а сердцебиение увеличивается раза в три. Только громкий окрик мамы: «Возьми ты уже этот телефон», заставляет на автомате пальцем провести по зелёной полоске. Обратного пути нет.

- Ты можешь выйти? - по голосу не могу понять даже какое у него настроение. Одинаково хочется выбежать и забиться в самый дальний угол. - Пожалуйста, - он воспринял моё молчание по-своему.

Киваю, забыв, что Влад не может меня увидеть, и иду собираться. Когда открываю дверь, чуть не натыкаюсь на него носом.

- Ты чего снаружи не подождал? - это наверное самое глупое, что я могла сморозить.

- А почему ты бросила трубку? - Влад тяжело вздохнул. - Просто хотел убедиться, что ты выйдешь.

Вспоминаю, что, действительно, не ответила, но не извиняюсь. Я уже не злюсь, но вредность играет. Не хочу быть «мямлей».

 - Ну вышла, и что теперь?

Вместо ответа меня тянут за руку и уводят от лестницы к лифту.