Поцелуй

— У мужчин дурной вкус, это их общая беда. — Она хотела привести Эндрю в знак доказательства, но передумала. Начав работать в агентстве, Джина сделалась намного счастливее. Если старые раны заживают, не надо сыпать на них соль.

— Только не Сэм, — возразила Джина, садясь на пятки и расслабляя ноющие плечи. — Интересно, знает ли Дуг, что такое алфавитный порядок?.. Даже обезьяна могла бы вести дела организованнее. Разве ты не рада, что не связалась с ним? — продолжила бодро. — Сама понимаешь, ничего бы не получилось. Вы с Сэмом не подходите друг другу.

Катерина занималась у себя в комнате, пытаясь наверстать упущенное за неделю и выкинуть из головы мысли об Эндрю — скоро ведь экзамены. Любовь и экзамены плохо сочетаются — Катерина это знала, но ей было все равно. Хотя она позорно отставала с подготовкой, девушке недоставало сил даже на панику.

Было уже почти час ночи, когда она услышала, как вернулась Иззи.

— Привет, детка. — Открыв дверь в спальню дочери, Иззи поняла, что ее переполняет гордость: как может семнадцатилетняя девочка, детище столь неорганизованной и не заслуживающей наград матери, быть такой красивой, умной и хорошей?

Катерина, в окружении книг, улыбнулась в ответ. Иззи действительно притащила огромный пакет из китайской закусочной.

— Как работа?

— Хреново, но что поделать? — Свернувшись на кровати и преувеличенно вздохнув, Иззи схватила пригоршню лакричных леденцов. Она обожала ночные разговоры с дочерью, когда весь остальной мир спал. — Но мне все равно. Конечно, ты думаешь, что я, как обычно, мечтаю, но интуиция подсказывает: на этот раз у меня получится. Только представь…

Катерина за семнадцать лет научилась не развеивать иллюзии Иззи. Они многое пережили, и это уже достижение, которым можно гордиться. Катерина с любовью поцеловала мать.

— Не сомневаюсь, ты справишься.

— С помощью Бенни, — уточнила Иззи. — Сэм думает, что я спятила. Он сказал — это все равно, что учить слепого живописи.

Катерина кивнула: сравнение вполне уместное.

— Но даже если ты не умеешь сочинять музыку, можешь писать стихи, — запротестовала она. — Вспомни Тома Раиса… он же сколотил состояние!

Иззи рассмеялась.

— Его зовут Тим Райе, детка. И да, стихи, конечно, важны… Кстати, я…

— Мама, если в пабе так ужасно, почему ты не бросишь эту работу? — перебила Катерина. В последнее время она об этом размышляла, и решение было настолько очевидным, что она не понимала, отчего мать сама не додумалась. — Почему бы не попросить Сэма дать тебе работу в «Ступенях»? Чаевые будут гораздо выше, денег — уж точно не меньше, и это, по крайней мере, не какая-нибудь дыра. Наоборот. Если «Ступени» достаточно хороши даже для членов королевской семьи…

Иззи заерзала. Забирая себе остатки леденцов, она призналась:

— Уже спрашивала. Он ответил, что вакансий нет.

Катерина пришла в ярость:

— Вот свинья. И что он хотел этим сказать?

— Что не желает меня там видеть.

Это не давало Иззи покоя, и потому она не рассказала Катерине раньше. А теперь не хотела, чтобы дочь засыпала ее бесконечными «почему». В минуты оптимизма Иззи убеждала себя, что законы менеджмента предписывают не смешивать бизнес с удовольствиями. В противном случае отказ Сэма значил, что он слишком хорошо ее изучил, а это вряд ли могло поднять ей самооценку. И потом, Иззи хотела обсудить с дочерью более важные вопросы.

— Кэт, я кое-что хотела… — начала она.

— Вот дерьмо, — взорвалась та. Карие глаза сверкали от негодования. — Кем он себя возомнил?

— Неважно, — резко отозвалась Иззи. — Кэт, работать в ночном клубе, даже в «Ступенях», — это не самая большая мечта. А теперь не перебивай меня, я хочу кое-что тебе сказать.

— Прости. — Катерина, скрестив руки на груди и откинувшись на подушки, приняла вид внимательной слушательницы.

— Это очень важно, потому что, как ты знаешь, я никогда не рылась в твоих личных вещах…

Если бы Катерина была термометром, столбик ртути сейчас взмыл бы до небес. Она застыла.

— Утром, — продолжала мать, не замечая произведенного ее словами эффекта, — мне нужна была чистая бумага, и я вспомнила, что у тебя она наверняка есть…

— Да, — осторожно ответила Катерина. Вот, значит, в чем дело. Не имея возможности посылать ей письма по почте, Эндрю был вынужден вручать их лично, при расставании. Вернувшись домой, Катерина читала их и перечитывала в уединении собственной комнаты. Она знала, что его чувства искренни.

Если любая мать на свете отреагировала бы на эти письма с ужасом и отвращением, Иззи, похоже, намеревалась вести себя с присущей ей оригинальностью. Она явно собиралась проявить понимание и завязать один из тех невыносимых «задушевных» разговоров, которые не в силах терпеть ни одна дочь.

«Кроме того, — размышляла Катерина с негодованием и страхом, — эти письма адресованы мне. Я так старалась их запрятать среди эссе, рефератов по физике, где ни одной матери не придет в голову искать».

— Вот что я нашла. — Иззи полезла в сумку и вытащила свернутый листок.

— Мама, это не твое дело. — Катерина приготовилась к бою.

— Знаю, — спокойно отозвалась Иззи. — Но я прочла… и теперь это мое дело.