Поцелуй

— Ну хорошо, когда, по вашему мнению, вы сможете нам позвонить? — спросил Карелла. — Дело, которое мы ведем, связано с убийством.

— Да, убийство, убийство. Каждый в этом городе ведет дело об убийстве. Я свяжусь с вами, как только что-нибудь откопаю. Хорошо?

— Я был бы очень признателен...

— Да, да, — перебил он и повесил трубку.

Он позвонил через полчаса.

Информация была обстоятельной.

* * *

Как оказалось, истинное имя Андротти было не Реймонд, как и предполагали Карелла и Джимми, а Рамон. Его настоящая фамилия также была не Андротти, а Эндрос. Это по-настоящему удивило Кареллу. В этой стране было обычным делом, когда представители малых этнических групп меняли свои имена на такие, которые звучали как англосаксонские. Карелла мог вспомнить по меньшей мере сто людей, которые таким образом изменили свои имена, и далеко не все из них были уголовниками. Но сменить одно этническое имя на такое же другое? Это было странно. Тем не менее имя Рей Андротти было вымышленным именем Рамона Эндроса.

Рамон или Рей, или как он там себя мысленно называл с момента приезда сюда из Пуэрто-Рико около шести лет тому назад, развил очень бурную деятельность. Его криминальная карта категории В содержала информацию о различного рода преступлениях, начиная с пары уличных девок, затем последовательно его преступления стали подпадать под категорию В и Е, а затем он был пойман с поличным и обвинен по статье 230.25 по пункту, связанному с проституцией, который гласит: «Получение средств к жизни или дохода от проституции за счет организаций, руководства, контроля или наличия в качестве собственности публичного дома, или бизнеса, основанного на проституции, или, наконец, предприятия, связанного с содержанием двух или более проституток».

Это подпадало под преступления категории Д, по которой Эндросу мог грозить срок до семи лет. Вместо этого он был приговорен к одному году тюрьмы. Он отсидел всего четыре месяца и был выпущен досрочно. Он сидел в тюрьме Кастелвью с мая по июнь прошлого года. Карелле пришла на ум мысль о том, что Роджер Тернер Тилли сидел в этой тюрьме тогда же.

Самый последний адрес, оставленный Эндросом в бюро помилования, был 1134, Барнстейбл в районе Риверхед, который в свое время был по большей части заселен итало-американцами, а теперь облюбован испанцами. Дом, в котором жил Эндрос, был трехэтажным деревянным зданием, рядом с которым был пустой участок. Пустой участок был огорожен деревянным забором, но это не предохраняло его от мусора, который бросали туда через ограду. Ограда, как многие здания и стены в округе, была испещрена надписями. Может быть, это происходило потому, что если вам не удалось стать в этой стране богатым, то вы по крайней мере могли стать знаменитым, запечатлев свое имя на всех заборах города.

Как будто прочитав его мысли, Мейер произнес:

— Я презираю Нормана Мейлера.

Карелла посмотрел на него.

— За то, что он назвал это формой искусства, — закончил Мейер.

Они взобрались по шаткой наружной лестнице на третий этаж дома и постучали в застекленную дверь. Откуда-то из глубины квартиры до них доносилась исполнявшаяся по радио испанская музыка. Затем раздался голос диктора, что-то говорившего по-испански. Они снова постучали.

— Кто там? — раздался мужской голос.

— Полиция! — выкрикнул Карелла. — Откройте.

— Один момент, — сказал мужчина.

Он подошел к двери в пижаме. Было около полудня. Обычная полосатая пижама. Красно-белая. Черные взъерошенные волосы. Карие затуманенные глаза. Торчащая борода на узком лице. Вглядываясь через стеклянную дверь, щурясь от солнца, он сказал по-испански:

— Ваши удостоверения.

— Говори по-английски, — сказал Мейер через стекло.

— Кажите ваш знашки, — произнес человек.

Это означало: «Покажите ваши значки».

Карелла показал свой значок.

— Ты Рамон Эндрос? — спросил он.

— В чем дело? — опять по-испански произнес мужчина, и на его лице отразилось удивление.

— Говори по-английски, — попросил Мейер на этот раз более громко.

— И открой дверь, — сказал Карелла.

Эндрос еще раз взглянул на них, сделал кислое лицо и открыл дверь.

— Чего тебе надо, человек? — поинтересовался он.

Звучало это примерно так: «Шего ты надо, шелок?»

— Можно войти? — спросил Карелла.

Эндрос пожал плечами.

Они прошли мимо него в длинное, узкое помещение, которое оказалось кухней. Раковина, окно, шкафы, плита и слева холодильник, стол и стулья справа от него, радиатор вдоль дальней стены, дверной проем, ведущий в спальню. На кровати сидела молодая девушка. Она была голой. Простыня едва закрывала ее колени, но она и пальцем не шевельнула, чтобы прикрыть себя. Радиоприемник стоял на ночном столике рядом с кроватью и передавал латиноамериканскую мелодию. Девушка так монотонно качала головой в ритме музыки, что можно было усомниться, живое ли она существо.

— Ет плох ремя, шелок, — произнес Эндрос.

Они начали его понимать. То, что он произнес, означало: «Это плохое время, человек».

— Ты не хочешь закрыть дверь? — спросил Карелла.

Эндрос пожал плечами, подошел к двери спальни и закрыл ее.

Испанская музыка стала доноситься чуть глуше.