Поцелуй бабочки

Проезжая как-то мимо «Крестов», Сережа увидел Таню в компании зэковских жен, выкрикивающих в окна тюрьмы послания супругам.

— Леша, я тебя люблю! Я буду тебя ждать, Лешенька!.. — истошно кричала Таня под стенами КПЗ.

Сережа смотрел, как от крика напрягаются жилы на тонкой Таниной шейке, и стонал от бессильной обиды.

Таня между тем, вдохновленная собственной жертвенностью, провернула огромную работу — вместе с адвокатом перетряхнула материалы дела, выяснив фамилию оперативника, писавшего протокол задержания Корнилова.

Откуда что берется? Таня привела себя в порядок, навела макияж, надела каблуки, пошла к оперативнику и принялась окучивать простака-мента, понятия не имевшего, кто она такая и с какого перепугу в него влюбилась.

Итогом «романа» стало то, что оперативник добился всего, чего хотел от Тани, она же выведала у него подробности задержания Корнилова. Из подробностей стало ясно, что это дело рук Макарова.

Поздним осенним вечером она неожиданно вернулась к Сереже. Пришла трезвая, ласковая и нежная… А ночью, после объятий, поцелуев и прочего, неожиданно упала перед Сережей на колени и заголосила.

В ногах у Сережи Таня билась в истерике, заклиная признаться в том, что это он подкинул наркотик любовнику. Умоляла не губить несчастного Корнилова, который, если попадет в тюрьму, уже не выйдет оттуда живым никогда…

Под утро, после бурных объяснений, Сережа написал признательные показания, отдал бумагу Тане и уехал на работу.

Звонок Шакира застал его на полпути к службе — по отряду был объявлен всеобщий тревожный сбор — из Тальковского СИЗО совершен массовый побег заключенных. Захватив заложников, среди которых оказался один региональный министр, вооруженные уголовники забаррикадировались в помещении международного аэропорта и вызвали переговорщиков.

Отряд вылетел ночью, в одном самолете с шумными телевизионщиками и молчаливыми членами госкомиссии. А днем, после десяти часов увещаний и уговоров, отряду Шакира была отдана команда «Штурм»…

Сережа шел первым, вышибая двери. Высадив третью, вбежал в ВИП-зал, где, прикрываясь связанными заложниками, отстреливались уголовники. И тут Сережа поймал «дуру»…

_____

Он уже не узнал, как после пересмотра дела Корнилов вышел из следственного изолятора. Что сказал Тане и что она ему ответила… Два месяца, на протяжении которых происходили эти события, Сережа, недвижимый, лежал на больничной койке. Таким же недвижимым его перевезли домой, где уже ждала Таня.

Сережина мечта свершилась — красавец долматин у горящего камина, Леночка добросовестно зубрит «Буря мглою небо кроет…», Таня вяжет, ни на минуту не покидая комнату, в которой лежит Макаров, на улице дождь…

В один такой прекрасный осенний вечер Сережа стал умирать, и тогда Таня закричала.

Бог знает, из каких языческих глубин вырвался этот первобытный, отчаянный бабий крик:

— Не уходи, Сереженька!.. Одного тебя люблю на всем белом свете!.. Не бросай меня!..

О ПРОСТОДУШИИ Маленький сценарий

Географическая справка: Пулковская обсерватория представляет собой комплекс исследовательских помещений, лабораторий… и квартир, в которых проживают ученые.

Обсерватория (вечер)

Музыка. Звездное небо, мерцание светил… Щелчок, звук включенного двигателя. С двух сторон на небесную сферу наезжают створки купола. В помещении обсерватории Чернов и несколько ассистентов. Оторвавшись от окуляра, Константин Ильич сходит с рабочего помоста, включает свет, начинает собирать портфель.

Чернов[1](ассистентам). …Сделаете еще пару снимков и на сегодня, как говорят братья англичане, «зец олл».

Лаборантка Ольга. Вы уже уходите?

Чернов. С неохотой покидаю вас, мои юные коллеги, сегодня ночью улетаю в Тбилиси.

Ассистент Валерий. Симпозиумы, конференции, светская жизнь академика…

Чернов. На сей раз всего лишь семинар, любезный Валерий. Не завидуйте. Профессиональное признание — всего-навсего жалкая компенсация старику ученому за погубленную в науке молодость, поверьте мне.

Академик Константин Ильич Чернов — хрестоматийный тип ученого: в черной профессорской шапочке, очках и бородке клинышком. Весь состоит из интеллигентности, обходительности, рассеянности, чудаковатости, непрактичности и прочих непременных признаков «академического таракана». Сейчас, приветливо помахав рукой молодым ассистентам, Чернов направляется к выходу.

Ольга. Папку забыли, Константин Ильич.

Чернов(ворчит). Старый дурак… (Забирает папку, идет к двери.)

Ассистентка Тамара. Это ваши часы? (Берет со стола старинный брегет.)

Чернов. О, господи!.. (Возвращается за часами.)

Валерий. Не забудьте валенки скинуть, Константин Ильич.

Чертыхаясь на собственную рассеянность, Чернов стягивает с ног обсерваторскую обувь — войлочные чуни.

Ольга. Авторучка тоже ваша. А где носовой платок?

Чернов. Не знаю.