Поцелуй для папарацци

Оливия наблюдала за Беном. Он сидел, закрыв глаза, его лицо было бледным. Ей хотелось и успокоить его, и потребовать ответа. В конце концов она решила, что им обоим нужно время, чтобы собраться с мыслями. Такси подъехало к отелю «Чатсфилд». Оливия вышла из машины. Бен обогнал ее и пошел впереди, но она не собиралась его отпускать.

– Бен, – тихо позвала она, и он остановился. – Нам нужно поговорить.

Окружающие стали поглядывать на них с интересом. Оливии не хотелось устраивать сцену в холле отеля, но она не собиралась позволять ему снова уйти от разговора. Не после того, что произошло сегодня.

– Я знаю.

Они молчали до тех пор, пока не оказались в номере. Оливия направилась в гостиную.

– Я хочу выпить.

Она подошла к бару, достала из него бутылочку коньяка, отвинтила крышку и сделала большой глоток. Алкоголь обжег горло.

Она повернулась к Бену. Он стоял, засунув руки в карманы. Оливия протянула бутылочку ему. Он взял ее и отпил.

– Объясни, что происходит, – попросила молодая женщина.

Бен пожал плечами:

– Ты все видела.

– Я видела, как ты чуть не ударил репортера, а когда мы оказались в такси, тебя трясло…

– Меня не трясло, – тихо возразил Бен.

– Ты еще скажи, что тебя не стошнило! – Он отвел глаза. – Бен… – Оливия протянула к нему руку. – Бен, некоторые твои слова и поступки я не могу понять, а мне нужно понимать их – для себя самой и, возможно, для тебя тоже. Пожалуйста, не отворачивайся от меня. Скажи, что… тебя мучает. Я хочу помочь.

– Ты не можешь мне помочь, – печально ответил он.

– Позволь мне самой судить об этом.

Бен взглянул на Оливию, его карие глаза прожигали ее насквозь.

– Ты хочешь знать? Я расскажу. По крайней мере, ты этого заслуживаешь. Однажды я чуть не убил человека.

Оливия моргнула. Такого она не ожидала.

– Хорошо, – сказала она.

Бен удивленно приподнял бровь, его губы скривились в неприятной усмешке.

– Хорошо? Что хорошего в том, что я чуть не забил человека до смерти и оставил его лежать на улице?

Ее мысли путались.

– Нет, конечно, это не хорошо. Но я чувствую, что ты пытаешься меня шокировать, вызвать отвращение к себе. Я не собираюсь облегчать задачу. Кто был тот человек?

– Один из матросов, которые напали на меня в Марселе.

– Ты защищал себя.

– Не пытайся найти оправдание моему поступку.

– Я не…

– Нет, ты пытаешься. Тебе так легче, потому что ты не хочешь поверить в то, каков я на самом деле.

– И какой же ты, Бен? – не сдавалась Оливия. – Монстр?

Он молчал.

– Поэтому ты думал, что я могу тебя возненавидеть, – медленно продолжила она. – Поэтому думал, что я буду с отвращением на тебя смотреть. Поэтому разозлился, увидев синяк на моем теле.

Он раздраженно покачал головой:

– Ты не понимаешь. На протяжении четырнадцати лет я испытывал злость.

– Злость, – повторила Оливия. Дикость. Безумная энергия, которую она в нем почувствовала, которая так возбуждала ее… это была злость?

Бен заметался по гостиной.

– Суть в том, что я не могу ее контролировать. Я потерял контроль над собой, когда матросы напали на меня, и в результате один из них чуть не умер.

– Это я уже поняла.

– Мне необходимо контролировать свои эмоции, но у меня не получается. Именно поэтому я отдалился от тебя. У меня никогда ни с кем не может быть серьезных отношений, так как я не доверяю себе.

– Ты считаешь, что способен причинить мне боль?

– По моей вине у тебя появился этот синяк…

– Синяк, Бен, а не сломанный нос! Я сама хотела, чтобы ты был со мной груб. – Даже сейчас воспоминания об их первой близости заставляли ее краснеть. – Будь твоя воля, ты сразу занялся бы со мной любовью на кровати, усыпанной лепестками роз.

– Ты не знала, что…

– Не знала, – перебила она его. – Я не знала, что у тебя внутри кипит ярость. Но я почувствовала в тебе нечто другое, Бен. Оборотную сторону этой ярости, возможно. Страсть, чистейшую в своем проявлении. Мне нравятся твои эмоции, Бен. Твоя дикая энергия.

– Только потому, что тебе не была известна вся правда.

– Ты о том матросе? Но это…

– Прочитай заключение врача, прежде чем начнешь искать мне оправдание, – сурово проговорил Бен. – Сломанный нос, трещина черепа, выбитая челюсть. И я бросил его на улице.

– Ты получил ножевое ранение, – напомнила она. – Как ты нашел заключение?

– Позднее я специально разыскал врача. Мне нужно было… убедиться, что этот человек жив.

Оливия почувствовала, как к ее глазам подступили слезы, и быстро заморгала, чтобы их остановить.

– Как долго ты собираешься мучить себя из-за одной ошибки, какой бы большой она ни была? – спросила она дрожащим голосом. – Один поступок не может характеризовать тебя, Бен.

– Не может? – возмутился он. – Что, если в одном поступке раскрывается вся твоя сущность? Если он показывает, кем ты на самом деле являешься?

Оливия была в полном замешательстве, поскольку ответа у нее не было. Она сама подвела мать в самое тяжелое для той время. Это повлияло на ее личность и на все ее дальнейшие поступки. Как и Бен, она жила с чувством вины за одну-единственную ошибку, о которой сожалела.

Бен усмехнулся:

– Тебе на это нечего ответить, не так ли?

– Нет, – кивнула она, – но не из-за тебя. А из-за меня.