Поцелуй дочери канонира

В Крю инспектор сел в такси. Водитель знал о местной тюрьме все от и до. Где она находится, каковы особенности режима… Кого ему тут в основном приходится возить? — подумал Вексфорд. Не иначе посетителей — жен и подружек заключенных. Год или два назад здесь выдвигали предложение разрешить «супружеские свидания наедине», но на него благоразумно наложили вето. Секс закономерно находится в самом верху списка удовольствий, запрещенных в тюрьме.

Тюрьма оказалась довольно далеко за городом, она стояла, как рассказал таксист, в долине реки Уилок. Название «Ройял Оук», сообщил шофер тоном экскурсовода, происходит от старого дуба, давным-давно исчезнувшего, в ветвях которого однажды спрятался от врагов король Карл. Какой именно Карл, таксист не сказал, и Вексфорд позабавился тому, сколько таких деревьев росло и растет по всей Англии — наверное, их никак не меньше, чем кроватей, в которых спала Елизавета Первая. Одно точно такое дерево было в Черитонском лесу — поляна под ним служила популярным местом для пикников. Бедняга Карл, должно быть, потратил многие годы своей жизни, взбираясь на все эти дубы.

Огромная, бесконечная и тоскливая стена — определенно, самая длинная ограда в Средней Англии. Вокруг ни деревца. Местность, в которой расположилась эта кучка бурых краснокирпичных строений, была столь голой и пустынной, что название ее звучало как анекдот. «Королевская тюрьма «Ройял Оук»…

Инспектор прибыл на место. Вернется ли за ним такси? Водитель вручил Вексфорду визитку фирмы — стоит только позвонить — и довольно поспешно скрылся, будто боялся, что если задержится хоть на минуту, рискует вовсе не уехать отсюда.

Комендант по имени Дэвид Кэрнз угостил инспектора чашкой кофе в довольно уютной комнате с ковром на полу и плакатами в рамочках на стенах. В остальном комната выглядела как любое помещение такого сорта, только пахло здесь немного получше. Кэрнз высказал предположение, что инспектор, должно быть, все знает о тюрьме «Ройял Оук», и Вексфорд ответил, что, пожалуй, да. Это не помешало Кэрнзу добавить к кофе рассказ о своей тюрьме и о том, как она выживает вопреки неодобрению властей и недовольству министерства внутренних дел. Этот идеалист с горящими глазами явно гордился своим делом.

Парадокс, но в «Ройял Оук» посылали самых опасных и закоренелых уголовников. Конечно, если они сами того хотели. И столькие хотели сюда попасть, что список ожидающих состоял в этом году более чем из ста имен. Стража и заключенные называли друг друга по именам. В распорядке дня значились групповая терапия и коллективные консультации. Заключенных не делили по статьям, в этой уникальной тюрьме не существовало уголовной иерархии с убийцами и грабителями наверху и насильниками и растлителями внизу. В «Ройял Оук» попадали только по направлению, обычно — по рекомендации главного врача тюрьмы. Это напомнило Вексфорду о том, что здешний главный врач Сэм Розенберг ждет его у себя прежде, чем инспектор отправится к Джему Хокингу. Направляясь к врачу, он уже знал, что здесь принято называть друг Друга по именам, и никакие «сэр» или «доктор» не в ходу.

Служитель проводил Вексфорда в больницу, которая находилась в соседнем крыле. По пути им встретились несколько свободно (насколько это возможно к таком месте) передвигающихся обитателей тюрьмы, одетых в спортивные костюмы или в брюки и свитера. Инспектор не смог удержаться и заглянул через внутреннее окно в комнату, где проходил сеанс групповой терапии. Заключенные сидели кружком. Как сказал инспектору тюремный служитель, они открывали друг другу сердца и обнажали свои души, учились вытаскивать на поверхность свои глубинные расстройства. Вексфорд подумал, что выглядят они точно такими же пришибленными и жалкими, как и большинство попавших в тюрьму людей.

В тюремном лазарете стоял тот же запах, что и в стовертонской больнице: смесь лизола, лаймового сока и пота. Все больницы пахнут одинаково, кроме частных, которые пахнут деньгами. Доктор Розенберг размещался в комнате, похожей на каморку дежурной сестры в Стовертоне. Не хватало лишь табачного тумана. За окном открывался вид на ровную зеленую лужайку и ряд столбов электропередачи.

Только что принесли ланч. Вполне достаточно для двоих. Неаппетитные комья коричневой слизи на подушечках из вареного риса — наверное, цыпленок карри, — затем фруктовые пирожки и пакетик искусственных сливок. Вексфорд все равно ел не для удовольствия, а для успокоения, так что сразу же принял приглашение

Сэма Розенберга присоединиться. За едой они говорили о Джеме Хокинге.

Тюремный врач был невысокий коренастый мужчина лет сорока с круглым детским лицом и густой щеткой до срока поседевших волос. Одет он был так же, как заключенные, — в спортивный костюм и кроссовки.

— Ну, что вы думаете? — спросил он, махнув рукой в сторону двери и потолка. — Об этом месте, я имею в виду. Не очень похоже на весь «сервис», а?

Вексфорд понял, что «сервис» означает исправительную систему, и согласился, что и вправду не похоже.