Поцелуй феи. Книга 1. Часть 3

– Вгоняешь меня в краску, – буркнул он с юмором, деланно журя её.

– Твоим щёчкам очень идёт алый цвет, суженый мой, – иронично проронила Лала.

Рун вдруг осознал, что она ничуть не напряжена. Перед толпой людей переживала страшно, перед русалками волнения нет вообще нисколько. Стоит, довольная, сияя, и всё. Словно вокруг никого.

– Ты что, совсем не боишься? – шепнул он вопросительным тоном.

– Нет, – умиротворённо подтвердила Лала. – Русалочки хорошие. Ты тоже не бойся их, Рун. Они добрые и безобидные. Никто нам здесь не причинит вреда.

Она постояла ещё пару мгновений, вздохнула и нехотя отстранилась.

– Ну, идите знакомьтесь со всеми, – благодушно обратилась к гостям Ринни. – Мы здороваемся, задевая друг друга кончиками хвостов. Дотроньтесь до хвоста, если вам его подставили, так и поздороваетесь.

Лала взяла Руна за руку и повела прямо в толпу. Русалок была тьма. Все улыбались, радовались, некоторые от избытка эмоций начинали словно вытанцовывать, например, двигались по чуть-чуть ритмично вверх-вниз, или качали плечиками и шеей, или покачивали всем телом. Кто-то подставлял хвост, кто-то протягивал руки, Лала прикасалась к хвостам и рукам, говорила всем доброжелательно «Здравствуйте, я Лала». Ей отвечали с восторгом, одаривая комплиментами, хвалили внешность, восхищались нарядом, ни одна русалка не открывала рта, но их голоса было отлично слышно, многие переговаривались меж собой, увлечённо делясь впечатлениями. С Руном русалки тоже выказывали искреннее желание поздороваться. Поначалу он проявлял нерешительность, с мыслью, кто есть он, и кто фея, но и грубияном выглядеть не хотелось, насмелился дотрагиваться до подставляемых ему хвостов и изящных дамских ручек, слушая тёплые приветствия и много лестных комментариев о себе, с превалированием слов «милый» и «симпатичный». Русальи девицы отличались от девиц в деревне, пожалуй, гораздо большей непосредственностью. Они совсем не скрывали своих чувств, демонстрируя те в полной мере на личиках. Некоторые откровенно строили глазки. Вот уж когда Рун до конца понял, что это значит. Перепутать было невозможно. Так и буравят очами с игривым интересом, словно сообщая взором «ты мне очень нравишься, давай дружить, погляди какая я очаровательная и славная». Для изгоя, которого девицы всегда не удостаивали и взгляда, подобная дружелюбность странна, озадачивает, сбивает с толку. Возникает полное ощущение сюрреализма. Кроме того, теперь Рун столкнулся с обратной стороной медали свойств своего сердца отражать чужое отношение к себе. Обычно-то отражал равнодушие – к нему люди безразличны, и он к ним. А тут почувствовал, столь выраженная приязнь пробуждает что-то. Что-то светлое. Русалочки кажутся хорошими, кого жалко обидеть, хочется ответить приветливостью на приветливость, хочется дать им то, чего они хотят, дабы не расстраивать. Но это ложный путь. Все не могут стать друзьями – если дороги все, то как бы и никто. Ещё и Лала огорчится, начни обращать на других дев внимание. А огорчать её – последнее, чего он желает. Тем не менее, в самом дружелюбии окружающих ничего плохого нет, наоборот, оно дарит душе комфорт. Благодаря оному, Рун быстро полностью успокоился, и это позволило ему начать замечать гораздо больше всего вокруг. Видеть больше деталей. Русалки, подобно людям, сильно различались внешностью – цветом волос, цветом глаз, физиономическими чертами, формой хвостов, ростом, формами тела. Среди них совсем не было старых или пожилых, возрастной максимум ограничивался годами тридцатью. Очень непривычно контрастировал с сухопутной реальностью всеобщий минимум одежды – полосочка ткани на груди, и всё. Это весьма добавляло живописности происходящему, однако и пробуждало некоторое смущение – вроде бы и откровенно неприличного ничего нет, но всё же странно лицезреть демонстрируемые без стеснения гибкие талии, плоские животики, узкие плечики – девичью стать почти во всей красе. У людей так не принято. Благо, у русалок хвост почитай половина тела, и он не взывает никаких ассоциаций с человеческими приличиями, и у человека никак не ассоциируется с дамами. Это заметно сглаживает ощущение неловкости. Подле русалок часто находились какие-либо существа, явно питомцы – у кого-то махонькая цветная рыбка, у кого-то пучеглазая рыбина с собаку размером, у кого-то на плече посиживает крабик, у кого-то небывало крупная улитка с кулак величиной. На дне там и сям виделись разбросанные неравномерно рукотворные сооружения, похожие на круглые клумбы из водорослей, огороженные камнями, в некоторых из клумб тоже сидела живность, от рыб до совершенно невообразимых существ, миру людей незнакомых. Часть живности излучала свет или имела светящиеся участки тела, а ещё рядом была скала, сплошь усеянная святящимися созданиями, помогая улучшить освещение, которое иначе пожалуй было бы сумрачным, так как солнечные лучи пробивались до дна через толщу воды ослабленными. В общем, сие место не город конечно, и не деревня, но и в нём наблюдаются определённые обустроенность и уют. Удивительно и необычно это всё.