Поцелуй Фемиды

Дружный хохот сотряс стены комнаты: все симптомы так называемого «стокгольмского синдрома» были налицо. В психике людей, которые в течение часа готовились к смерти, произошли серьезные сдвиги. С пленниц были сняты наручники, причем старушка выпросила у Грота свои браслеты — на память. Она уже представляла, как под гром оваций выступает с трибуны ООН с вещественными доказательствами своего похищения.

И только Белов не принимал участия в братании преступников с их жертвами, мыслями он был далеко, далеко отсюда. Несколько минут назад, на мокрой крыше тюрьмы, в двух шагах от воли, он пережил адовы муки. Его душу буквально раздирали пополам два чувства: в одну сторону тянул маленький мальчик, сын сестры, в другую — любимая женщина. Саша так и не сделал выбора — он должен спасти их всех…

Первым с ярко освещенного прожекторами крыльца изолятора начал спускаться во двор Грот. Он прикрывался, как щитом, ничуть не испуганной старушкой, прижав ее к сердцу сгибом локтя за шею. Только теперь Грот пожалел, что не взял достаточное количество заложников для прикрытия. Чтобы исправить ошибку, он поднял над головой гранату: это должно отбить у снайперов охоту к пулевой стрельбе. За его шиной появилась Лайза Донахью с букетом тюльпанов в руках, за ней, стараясь держаться в фарватере, гуськом шли Мориарти, Гоблин и Заика. Замыкал процессию Александр Белов.

Дождь лил не переставая. Периферийным зрением Саша засек горстку промокших до нитки телевизионщиков, продолжавших вести съемку. Это вселяло надежду: в присутствии стольких свидетелей, прессы и в непосредственной близости от руководства МВД никто не станет расстреливать представителей ООН. Но что будет потом?

Полковник Медведев не обманул. Белый фургон с работающим двигателем ждал их сразу же за воротами изолятора. На первый взгляд в нем никого не было. Когда до него оставалось пройти всего ничего, Белов, замыкавший шествие, негромко, но уверенно скомандовал:

— Отставить посадку! Впереди по курсу синий фургон — бего-о-м марш!

Ни заминки, ни возражений ни у кого не возникло. Сплоченности этой, по сути, очень разно; родной команды мог бы позавидовать любой командир спецназа. Как-то незаметно, само собой получилось, что власть тихо-мирно перешла от Грота к Белову. Даже здоровенный Гоблин готов был ходить перед ним на задних лапах, как медведь в цирке.

Хорошо знакомый фургончик с надписью «Сибирский крендель» Саше удалось разглядеть еще с крыши тюрьмы. И теперь Степаныч, подтверждая, что появился возле изолятора совсем не случайно, дважды мигнул фарами, вышел наружу и открыл все двери для ускорения погрузки. Уже через минуту вся компания неслась по мокрому шоссе в чистеньком, восхитительно пахнущем хлебом фургоне в направлении аэропорта. За рулем сидел Белов: Степаныча он решил не впутывать в эту опасную историю. Обе женщины, обнявшись, разместились на пассажирском сидении справа от Саши. Воры с комфортом устроились в салоне.

Шоссе, ведущее в аэропорт, в этот час было почти пустым. Непогода загнала людей в теплые квартирки и дома, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Дорога была скользкой, как стекло, однако фургончик мчался на очень приличной скорости. И было похоже, что их никто не преследует.

— Какого черта, Белый! — опомнился вдруг Грот, успевший к этому времени полностью утратить позиции лидера. — В том ментовском фургоне наши автоматы остались и броники!

— Хрен пластидный там остался, а не автоматы, — огрызнулся Саша. — Сейчас бы от нас уже клочки летали по закоулочкам.

Грот не нашел, что возразить, и в салоне надолго воцарилась тишина. Только однажды старушка громко спросила:

— Liza, could you explain me what is “bozhy oduvantchik”?

Лайза что-то тихо объяснила, после чего дама, повернувшись к сидящим в салоне, — с достоинством объявила:

— My name is Melany!

— Очень приятно, — откликнулся кто-то из зэков.

А буквального через минуту после этого, несколько запоздавшего официального знакомства Белов сбросил скорость в виду железнодорожного переезда. Шлагбаум был опущен, и слева метрах в пятидесяти гудел приближающийся состав.

Фургон продолжал ехать накатом, когда Белов неожиданно наклонился вправо, резко открыл дверь, а следующим движением руки выпихнул обеих женщин наружу. В ту же секунду «Фольксваген» газанув, смел шлагбаум, и перелетел через рельсы перед самым носом локомотива…

XLV

Судья Чусов не только выжил, но и почувствовал себя гораздо лучше уже через несколько дней после госпитализации. В его истории болезни вместо совсем уж невеселого слова «инфаркт» было записано — «предынфарктное состояние». Слабое, но все-таки утешение. Однако до поры до времени он не спешил рекламировать свое выздоровление и приберегал этот сюрприз ко дню повторного, заседания суда. Кардиологи в этом вопросе были с ним солидарны.