Поцелуй горца

Гвен поглядела на него и решила, что она должна была купить ему белую футболку, потому что Драстен МакКельтар, одетый с головы до ног в черное, был, как сказала бы ее подруга Бет, просто секс-магнитом. Она все еще испытывала дрожь от их поцелуя, которая никогда не остановиться, пока она не прекратит смотреть на него, поэтому она торопливо осмотрела магазин. Семьи с детьми, старики, и молодые пары, главным образом, были туристами усевшимися за множеством маленьких столиков.

-Нет, они – вероятно, все из различных семей.

-И они миролюбивы? Все эти различные кланы едят вместе и счастливы?– воскликнул он, достаточно громко, чтобы несколько человек повернулись посмотреть на них.

-Ш-ш-ш … Ты привлекаешь к нам внимание.

-Я всегда привлекаю внимание. Даже больше в этом веке. Крошечных маленьких людей, вроде тебя.

Она впилась взглядом в него.

-Только тихо себя веди (игра слов: behave– вести себя, be have – быть) , и позволь мне сделать заказ.

-Я – есть,– пробормотал он, отойдя посмотреть на блестящие, серебряные машины перемалывают, кипятят и парят.

Я– есть? Его командный стиль речи сбивал ее с толку. Но затем она подумала немного: будь хорошим – быть хорошим, будь тихим – быть тихим, поведение – есть . В это чуввствовалась тревожная последовательность к его безумию. Как это сказал Ньютон? Я могу вычислить движение небесных тел, но не безумия людей.

В то время как Гвен заказывала, Драстена изучал интерьер буфета, ничего не пропуская. Он казался очарованным всем, поднимая крышки из нержавеющей стали, переворачивая их вверх тормашками, вдыхая запах пакетиков кофе, тыкая в соломку и салфетки. Затем он нашел специи. Она догнала его у прилавка с приправами так, как он засовывал небольшие бутылочки корицы и шоколада в карманы его штанов.

-Что ты делаешь?– прошептала она, снимая крышки из их кофе. Она повернула свою спину, таким образом чтоб хозяева кафе не смогли увидеть, что он нарушал закон.

-Вынь это из своего кармана!

Он поднял ее на смех: –Это – ценные специи.

Ты украдешь их?

-Нет, я не вор. Но это – корица и какао. Это не столь легко добыть, у нас их почти нет, а Сильван любит.

-Но это не твое,– сказала она, пытаясь быть терпеливой.

-Я – МакКельтар,– сказал он, нежно пытаясь быть терпеливым:– Это все мое.

-Верни их.

Его усмешка была чистым мужским вызовом:– Ты вернешь их.

-Я не буду рыться в твоих карманах.

-Тогда они остаются, где они есть.

-Ты настолько упрям.

-Я – упрямая? Я? Женщина, которая настаивает, что все должно быть по ее меркам?

Он положил руки на талию и поднял свой голос на октаву выше, подражая ей: – Ты должен носить жесткие белые ботинки. Ты должен снять свое оружие. Ты должен ехать на повозке. Ты не должен поцеловать меня даже при том, что я охватываю тебя ногами, когда ты это делаешь. Раздраженно пожав плечами, он вернулся к своему глубокому ирландскому акценту: – Должен, должен, должен. Я устал от этого слова.

Щеки пылали из-за насмешки о ее непослушных ногах

Гвен запихнула руку в его карман и сжала свои пальцы вокруг маленьких стеклянных бутылочек.

-Сильван будет очень расстроен,– сказал он, ступая ближе с волчьей улыбкой.

-Сильван умер пять столетий назад, по твоим словам.

В тот момент когда, она сказала эти слова, Гвен пожалела о них. Вспышка боли пересекла его лицо, и она, возможно, ударила бы себя за то, что была такой черствой. Если бы он был болен, то он мог искренне верить всему, что говорил ей, и если так, то смерть его "отца" – реальная или предполагаемая – заставляет его страдать.

-Я сожалею,– быстро сказала она. Гвен посыпала корицу на их пенистое капучино. Потом, чтобы искупить свои неуместные слова, она сунула бутылку назад в его карман, пытаясь проигнорировать двойственно тревожащие факты, что она оказывает пособничество и подстрекает преступника и что она была так близко к его "носку".

Сердито, он погрузил свою руку в карман, вытащил обе бутылки, и кинул их на небольшой прилавок. Без слов, он повернулся спиной к ней и вышел из двери.

Гвен поспешила за ним, и когда она проходила мимо стола, где безукоризненно выглядевший мужчина сидел со своей женой и сыном, она услышала, что мальчик сказал:– Вы можете поверить, что они собирались украсть корицу и шоколад? Они не выглядели бедными. Вы видели его меч? Ничего себе! Он лучше, чем у горцев!

Смущенная, Гвен подтянула пачку печений под ее рукой, пытаясь удержать обе чашки кофе, и боролась с дверью.

-Драстен, подожди. Драстен, мне жаль,– призывала она к его широкой, упрямой спине.

Он остановился на полушаге, и когда обернулся, улыбнулся. Это и была продолжительность его гнева? Она выровняла дыхание и тут же задержала его. Просто он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, и когда он улыбнулся …

-Я нравлюсь тебе.

-Нет,– лгала она:– Я не хотела делать тебе больно.

Он был смелым.

-Да, я тебе нравлюсь, девушка. Я могу это сказать. Ты назвала меня по имени, и ты хмуришься влажными глазами. Я прощаю тебе то, что ты была жестокая и беспечная.