Поцелуй или жизнь (СИ)

— Не твое дело, — хорохорилась я, чувствуя, что страх медленно, но верно расползается где-то в районе солнечного сплетения.

— Ну конечно же, — неприятно ухмыльнулся демон, отходя от меня и устраиваясь на ближайшем ковре вместе с лютней.

Изящные длинные пальцы привычным движением пробежались по струнам, пробуждая прекрасный инструмент и рождая мелодию, западающую прямо в душу.

— Франсуа отдал мне и свой серебряный голос, — неожиданно заговорил Франциск, но на этот раз его голос звучал как-то надломлено. — Говорил, что этот дар Богов его и погубил. У меня нет его таланта, поэтому мне не принести в этот мир ни одного шедевра. Я могу лишь повторять за ним, но и этого немало.

— Где сейчас Франсуа? — робко поинтересовалась я.

Ответом мне было тяжелое молчание, от которого отчетливо веяло скорбью.

— Что случилось в тот день, когда прокляли графский род? — попробовала я другой вопрос.

— Да не было никакого проклятия, — горько усмехнулся Франциск. — Ты же нагиня, Анжелика… то есть, прости, Ника. Вы же с Азизамом наведывались в фамильный склеп? Ты видела, что невест Себастьяна отравили, также как и леди Индию.

Мать Себастьяна и Франсуа?! Хотя, если хорошенечко подумать, она тоже должна была лежать в склепе, а помада была на губах у всех девушек. Но, получается, она тоже была в венчальном платье. Неужели…?

— Да, — кивнул Франциск, — она погибла, так же как и другие невесты, в день собственной свадьбы. Дядя чуть не умер от горя… Не удивляйся, я неплохо знаком с ментальной магией.

— Не смей копаться у меня в голове! — тут же вскинулась я.

— Да больно надо, — фыркнул демон в ответ. — У тебя там такая неразбериха, что только рассуждения и остается подслушивать. Ладно — ладно, не буду, но ты тогда думай вслух… Помню в тот день из всех душу вытрясли, даже северян развернули, которые к нам тогда зачастили.

— Каких северян? — поинтересовалась я.

— Я с ними тесно не общался, хотя они и сейчас порой гостят, хотя непонятно, что их связывает и что им надо. Могу только имена припомнить… Один — лорд Чарльз, смазливенький такой, русый, голубоглазый, дамы от него млели… Второй — лодр Бартехальд, этот чистый медведь: огромный, грузный и грубый… И еще леди с ними ездила молоденькая, вроде как Ивенснесса… дурные все же у северян имена!

Тираду о наших национальных именах я не слушала, тихо поражаясь всему происходящему. Я знала всех троих. Первого, Красавчика Чарли, знал, наверное, весь север. Воистину, самая скандальная личность наших краев: наши традиции были суровы к незаконнорожденным детям, но, как известно, раз есть правило, есть и исключения из него. Вот признанный красавец всего севера был тем самым исключением: бастард самого Саратского Вождя. Гнилой Барти тоже был небезызестной личностью. Он был знаменит как паршивая овца в своей семье, издревле славящейся благородными воинами и доблестными рыцарями. Из пяти братьев он единственный был озабочен порядком наследования и расчищая себе дорогу к отцовским денежкам многочисленными покушениями. В конце концов глава дома изгнал его из рода без гроша в кармане, и только один из братьев, добрая душа, рискнул приютить его, хотя кинжал в спину прилетал и ему. С третьей же особой я была знакома лично: Иви была одной из моих немногих подруг.

А еще я знала, что связывало этих троих: все они были связаны с родом Монруа. У моего отца не было родных братьев и сестер, зато были две кузины, с похожими именами Гертруда и Гризельда, но разные, как день и ночь. Старшая — Гертруда — яркая видная брюнетка, была замужем аж шесть раз и шесть же раз оставалась вдовой, исключительно богатой вдовой, при невыясненных обстоятельствах. Насколько я знаю, последний, седьмой, муж был еще жив, что само по себе чудо, ведь он то как раз и был тем сердобольным братом, пожалевшим Гнилого Барти. Его же двоюродной племянницей считалась Иви, хотя шептались, что та на диво похожа на леди Гертруду, а глаза у нее один в один как у лорда Бартехальда. А вот Гризельда, напротив, достигнув совершеннолетия, приняла решение отправиться в монастырь, хотя белокурая миниатюрная красавица с кротким нравом могла бы стать прекрасной женой и матерью. Поговаривали, что она бежала от настойчивых ухаживаний самого Саратского Вождя. Монахини не любили ее, злословили, и в конце концов составили послание Отче, в котором обвинили новую послушницу в ведьмовстве (не зря ж она в расцвете лет заперлась в святых стенах и неведомые грехи отмаливает?). Я много раз слышала историю, как Вождь примчался к костру, в последний момент выхватил Гризельду из огня и увез с собой. Больше ее никто не видел… а потом при дворе появился Красавчик Чарли, на диво похожий лицом на осужденную леди.

Мда, неблаговидная выходит картина. Масла в огонь подлил Азизам: