Поцелуй изгнанья

— Нет, о шейх, — сказал он. — Шейх Хассанейн никогда не принял бы такого дара. Несколько человек покинули Бани Салим и построили себе дома из бетонных блоков, и мы видим их раз или два в год, когда проходим мимо их деревень. Но большая часть племени держится старинных обычаев. Это решение шейха Хассанейна. Мы знаем о таких роскошествах, как электричество и газовые плиты, но мы — бедуины. Мы не променяем наших верблюдов на грузовики и наши шатры из козьих шкур на дома, что привяжут нас к месту.

— Я и не думал, что Бани Салим будут жить весь год в селении, — сказал я. — Но, может быть, племя захочет иметь удобные жилища, когда закончит ежегодную кочевку.

Бен-Турки улыбнулся:

— У тебя добрые намерения, но твой дар бы бы смертельным для Бани Салим.

— Как скажешь, бен-Турки.

Он встал и пожал мне руку.

— Теперь я оставляю тебя. Отдыхай, о шейх.

— Ступай с миром, племянник, — сказал я.

— Аллах йисаллимак, — сказал он и покинул комнату.

Около семи часов вечера того же дня зазвонил телефон. Кмузу поднял трубку.

— Это доктор Бешарати, — сказал я. Потом неуклюже взял трубку и поднес ее к уху. — Мархаба, — сказал я.

— Мистер Одран? Вы оказались правы в своих подозрениях. Рисунок распада клеток сердца мальчика и Халида Максвелла один и тот же. Я уверен, что они были убиты из одного и того же пистолета.

Я несколько секунд в задумчивости смотрел в пространство.

— Спасибо, доктор Бешарати, — наконец сказал я.

— Конечно, это еще не доказывает, что в обоих случаях им пользовался один и тот же человек.

— Это я понимаю. Но есть шанс, что это был один и тот же. Теперь я точно знаю, что мне делать и как.

— Ладно, — сказал медэксперт, — я не знаю, что вы имеете в виду, но всеже желаю вам удачи. Да будет с вами мир.

— И с вами, — сказал я, опуская трубку. Наказывая врагов и вознаграждая друзей, я решил подумать, что бы мне такое сделать для доктора Бешарати. Он несомненно заслуживал благодарности.

Той ночью я рано отправился спать и наутро я оправился достаточно, чтобы выбраться из постели и принять душ. Кмузу хотел, чтобы я избегал всяческих усилий, но это было невозможно. Была пятница — день Шабад, — и я был должен появиться на параде чаушей.

Я съел обильный завтрак и оделся в сизую форму, подаренную мне шейхом Реда. Брюки с черными лампасами были сшиты прекрасно и скроены так, чтобы заправлять их в высокие черные сапоги. Мундир со стоячим воротничком и лейтенантскими нашивками. Здесь также была высокая фуражка с черным козырьком. Полностью одевшись, я посмотрел на себя в зеркало. Мне подумалось, что сходство этой формы с нацистской не случайно.

— Как я смотрюсь, Кмузу? — спросил я.

— Это не ты, йа Сиди. Определенно, это не твой стиль.

Я рассмеялся и снял фуражку.

— Ладно, — сказал я. — Абу Адиль был достаточно добр и подарил мне эту форму. Й самое меньшее, чем я могу отплатить ему, так это ради него надеть ее разок.

— Не понимаю, почему ты должен это делать. Я пожал плечами:

— Может, ради любопытства.

— Надеюсь, хозяин дома не увидит тебя в этой одежде, йа Сиди.

— Я тоже на это надеюсь. Теперь подгони машину. Парад состоится на бульваре аль-Джамаль, рядом с мечетью Шимааль. Боюсь, нам придется где-нибудь оставить машину и пройти несколько кварталов. Возле мечети толпа по-прежнему густая.

Кмузу кивнул. Он спустился по лестнице, чтобы завести «вестфаль»-седан. Я пошел вслед за ним, решив не принимать наркотиков и не брать моди-ки с собой. Я не знал в точности, во что ввязываюсь, и мне хотелось сохранить ясность мысли.

Когда мы добрались до бульвара, я просто испугался, увидев такую толпу. Кмузу начал объезжать ее по аллеям и боковым улочкам, пытаясь подъехать поближе к месту сбора чаушей.

Через некоторое время нам пришлось сдаться и пройти остаток пути пешком. Мы пробивались сквозь толпу. По-моему, то, что я был в форме, немного помогало мне, но продвигались мы все равно медленно. Я увидел высокую платформу с трибуной, покрытой флагом с эмблемой чаушей. Я увидел Абу Адиля и Кеннета, обоих в форме. Шейх Реда стоял и болтал с другим офицером. Он был без своих адских модиков. Меня это порадовало — я не желал иметь дела с Абу Адилем, претерпевающим свои электронные страдания.

— Кмузу, — сказал я, — я хочу попробовать залезть на платформу и поговорить с шейхом Реда. Я хочу, чтобы ты подошел сзади. Старайся держаться поблизости. Ты можешь мне понадобиться.

— Понял, йа Сиди, — озабоченно сказал он. — Будь осторожен и не лезь на рожон.

— Не полезу.

Я медленно протискивался скозь толпу, пока не добрался до задних рядов чаушей, стоявших на центральной полосе бульвара. Оттуда добраться до передних рядов было легче. И всю дорогу мне кивали и отдавали честь знакомые ополченцы.

Я добрался до края платформы и поднялся по трем ступенькам. Реда Абу Адиль по-прежнему не видел меня. Я подошел к нему и отдал честь. Его форма была куда более элегантна, чем моя. По-моему, пуговицы на ней были золотые, в то время как у всех прочих — бронзовые. На его воротнике вместо бронзовых полумесяцев были искривленные золотые мечи.