Поцелуй холода

— Тогда дочери просто нет здесь. И что? У нас есть наши приказы. Мы захватим мать, допросим ее о кинжале и выясним, где она его спрятала. Сегодня ночью это важно. А теперь давай начнем.

— Кинжал? Какой кинжал? О чем они говорили? Почему моя мама должна обладать кинжалом и почему она спрятала его?

Моя концентрация дрогнула, и изображение на одно мгновение потеряло резкость, прежде чем я снова смогла подключиться. Теперь внедорожник стоял с работающим двигателем и выключенными фарами на темном перекрестке. Престон смотрел в боковое окно.

— Вон она едет. Приготовься, — приказала девушка с заднего сидения. — Давай… сейчас!

Престон со всей силы надавил на педаль газа, и внедорожник выскочил из темноты в сторону машины моей мамы. Она даже не видела его. В моих ушах звучал звук разбивающегося стекла и искореженного металла, как будто я действительно была там, во время того, как Престон врезался на своей машине в ее.

Я ахнула и снова воспоминание расплылось. Теперь моя мама находилась не в машине. Она лежала на спине, на асфальте. Начал моросить дождь, но он не мог смыть кровь, которая покрывала всё её тело — её ноги, её грудь, её лицо. На её руках концы сломанных костей торчали из кожи, и она дышала с трудом и поверхностно. Она умирала, моя мама умирала.

Девчонка стояла с Престоном. Она возвышалась над моей мамой и держала в руке меч. На ней был одет пуловер с капюшоном, такой же, как всегда ношу я. Только капюшон она одела на голову, чтобы защитится от дождя, так что я не могла увидеть даже её затылка, не говоря уже о лице.

— Где кинжал? — прорычала девчонка. — Где ты его спрятала?

Моя мама улыбнулась девчонке-Жнецу.

— В том месте, где вы никогда не будете искать.

— Дура, нет такого тайника, которого мы бы не смогли найти. Это только вопрос времени.

— Я не дура, — сказала моя мама и приподняла немного голову. Несмотря на её раны, в её фиолетовых глазах светилась гордость. — В своё время я была чемпионом, и я хорошо служила своей богине. В этом моё утешение, даже сейчас, в конце моей жизни.

Ника. Моя мама говорила о Нике. Она, должно быть, спрятала таинственный кинжал, или чтобы это ни было, по приказу богини. Но почему? И почему Жнецы так срочно хотели завладеть им?

— Как и я тоже, — выпалила девчонка. — Я чемпион Локи, и он решил, что для тебя пришло время умереть. Скажи мне, где кинжал и тогда я убью тебя быстро. В противном случае…

Она взмахнула мечом, угрожающе подняв его, а капли дождя шипели на лезвие.

— Я всё равно умру, — сказала моя мама и закашляла кровью. — Так что делай, что хочешь, Жнец. Потому что уже через несколько минут я буду за пределами твоей досягаемости.

— Но твоя драгоценная дочь нет, и ты не сможешь больше защитить её от меня, — сказала девчонка. — Как её ещё раз зовут?

— Гвен, — прошептала моя мама. — Моя удивительная, невероятная Гвен. Было так много всего, что я хотела тебе ещё сказать, так много, чему я тебя ещё хотела научить…

Её голос утих. Слёзы текли по её лицу и смешивались с холодным дождём. Потом моя мама начала бормотать все те вещи, которые она так сильно хотела мне ещё сказать. Я была так потрясена из-за всего того, что видела, что не могла сосредоточиться на её словах. Её голос стал более хриплым, а её предложения более непоследовательными, пока она не стала только бормотать:

— Гвен, Гвен, я люблю тебя, Гвен…

Она ничего не скажет, — сказал Престон. — Убей её, а потом давай убираться отсюда, прежде чем здесь проедет другая машина.

— О, ну ладно, — фыркнула его спутница. Она сильнее ухватилась за свой меч и подняла его над головой. Потом она посмотрела на Престона, и я увидела, несмотря на тень капюшона, как её губы скривились в улыбке. Она опустила меч бешеным движением, я вытесняла воспоминание, прежде чем он вонзился в сердце моей мамы.

Моя мама умерла не от аварии с каким-то неизвестным, пьяным водителем, как я думала. Нет, она была убита — убита Престоном и девчонкой- Жнецом.

Я открыла глаза, вырвала руку из руки Престона, соскочила со стула и попятилась назад, пока не наткнулась на стеклянную стену одной из камер. Я стояла только примерно полметра от Равен и её письменного стола.

— Я же тебе говорил, что тебе не понравится то, что ты увидишь, цыганочка, — насмехался Престон. — Скажи, как это было, увидеть, как твоя собственная мать была убита прямо перед твоими глазами? Все замерли на одну секунду, потом их лица повернулись в мою сторону. Метис выглядела потрясённой, тренер Аякс — сердитым, а Найкмедс — испытывающим жалость. Даже Равен обеспокоенно посмотрела, подняв глаза от своего бульварного журнала.

— Подожди немного, — издевался Престон дальше. — Скоро я тоже самое сделаю и с тобой, цыганочка.

Я открыла рот, но не смогла сказать ни слова. Я не могла говорить, не могла кричать, даже не могла дышать. Всё только просто болело. Каждая клеточка, каждый нерв, каждый разрушенный, кровоточащий кусочек моего разбитого сердца.