Поцелуй кувалды

Это сработало. Через двадцать минут поиска в жидком потоке пешеходов на центральной набережной Джесс выцепила взглядом экземпляр, ни выражением лица, ни походкой, ни осанкой не соответствующий облику итальянца. Он был запуган, неуверен в себе, постоянно оглядывался и немного горбился. При более близком рассмотрении легко можно было определить, что на нём была одежда и ботинки ведущих советских брэндов типа «Октябрь», «Скороход», «Большевичка». «Наш! Точно наш, – поняла Джесс, – сейчас всё узнаем». Пешеход действительно оказался нашим эмигрантом и с готовностью поделился своими знаниями. Собрания, как выяснилось, проходили недалеко от кладбища, куда можно было добраться пешком. Обычно они начинались в 11 часов утра для того, чтобы к полуденной сиесте закончиться. Поблагодарив Илью Абрамовича, так звали пешехода, друзья направились прямо к месту собрания. Точнее, в его сторону. До начала сбора оставалось около получаса, и Миша предложил осмотреть кладбище.

Сколько цветов! Такое не часто увидишь. По-военному, чётко, как в строю, в ряд выстроились могильные плиты захороненных под ними американских морских пехотинцев. Они закончили свой жизненный путь тут совсем недалеко – на берегу, омываемом Тирренским морем. Это была первая, но очень неудачная попытка союзников высадиться в Италии. Последующие были удачнее. Миша стоял около этих могил и очень жалел о том, что на голове у него не было головного убора – какой-нибудь шапки или кепки в конце концов. Тогда бы он смог отдать честь погибшим морякам. А так, только немного склонённая голова в знак уважения и скорби. Немного побродив по кладбищу, все четверо вернулись к месту сбора. Ничего экстраординарного в эту пятницу не произошло. Никто не получил отказ и никого не пригласили в консулат Канады или Америки. На всю информативную часть ушло всего минут пять – шесть. Затем начали выдавать денежные пособия. Сэму с Ритой выдали шестьсот долларов в местной валюте, а Мишке опять ничего не дали. Джесс получила свои триста.

– Ненавижу, – почти серьёзно прошипела она, спрятав деньги в сумочку. – Люди будут ужинать в ресторане, а я, как последняя дура, сейчас пойду в гастроном за картошкой, чтобы тебя чем-нибудь накормить.

Миша, понурив голову, ничего не ответил.

– Лучше промолчу, – пробубнил он себе под нос, – сейчас с ней лучше не связываться.

– Давай я куплю у тебя твою шкатулочку, – пришла на помощь Мише Рита. – Мне такие вещи всегда нравились, только я не знала, где можно достать такую шкатулку. Сколько ты за неё хочешь, Джесс?

Та растерялась. Она прекрасно понимала, что не нужна Ритке эта шкатулка. Просто помочь хочет. «Хорошая она баба, буду с ней дружить». Эта мысль мгновенно изменила её настроение. Сердиться на Мишу больше не хотелось.

– Потом поговорим, – с улыбкой ответила Джесс. Давайте сейчас пойдём в мороженицу. Вы вообще-то знаете, что итальянское мороженое лучшее в мире. Потому что это они его придумали. «Желато»! Мы уже три дня в Италии, а ещё не попробовали. Пойдёмте – я видела по дороге какое-то заведение, очень похожее на то, что нам надо.

Всю дорогу на кладбище и после него Михаила не оставляло ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он несколько раз резко оборачивался, наклонялся, чтобы подтянуть шнурки на полуботинках, смотрел в стёкла витрин. В общем, делал всё то, чему научился, просматривая шпионские кинофильмы чехословацкой киностудии «Баррандов». Ничего подозрительного он не увидел, но ощущение всё равно осталось. На самом деле он и не мог ничего, а правильнее, никого увидеть, потому что опять наступила временная чёрная дыра – сиеста, и улицы опустели. Жизнь в городе замерла. Они стояли у закрытой двери мороженицы с названием «Пиноккио» и почему – то шёпотом обсуждали ситуацию.

– К этому надо просто привыкнуть, – прошептал Сэм. – Сейчас мы не только мороженого не купим, мы вообще ничего не купим. Даже в станционном буфете на вокзале.

– А чего мы шепчемся? – Ещё более тихим шёпотом встряла Ритка.

– Чего тут непонятного? – Прошептала Джесс почти неслышно, – чтобы жителей этого сонного царства не разбудить. Наверное, если будешь громко разговаривать, тебя оштрафуют.

– А у нас денег на штрафы нет! – беззвучно, одними губами резюмировал Миша и только потом сообразил, что наступил на больную Галькину, то есть Джесскину, мозоль. Её злой взгляд и неслышное «придурок» было тому подтверждением.

– Что у нас дома есть из съедобного? – по второму разу вступил в разговор Сэм, конкретно ни к кому не обращаясь. – Лучше всего сейчас пойти домой, чего-нибудь съесть и лечь спать в знак солидарности с остальной Италией. А после сиесты пойдём по магазинам и мороженицам. Лично я так и сделаю.

Сэм оглядел компанию. Никто ему не возразил. Неслышно ступая по тротуару, они отправились назад к дому на улице Гаррибальди, где и угомонились на долгие четыре часа.

13