Поцелуй меня, когда проснешься

Я молчу, я не знаю, что сказать. «Мне очень жаль?» «Какой ужас?» «Бедная моя девочка?» Зачем она хочет, чтобы я знала это, когда я даже не хочу называть ей цвет стен в моей квартире?

– Зачем ты меня позвала сюда?

– Я, кажется, влюбилась в тебя.

И весь оставшийся вечер мы обе делаем вид, как будто она никогда не произносила этого вслух.

Домой я вернулась поздно. Не раздеваясь я упала на кровать и уставилась в зеркальный потолок. Я рассматривала складки своей одежды, но видела, на самом деле, лишь то, что скрывается под ними. Разве можно полюбить это?

__________

Беспощадное утро. Оно наступает несмотря ни на что. Медленно приоткрываю веки и отползаю. Когда зеркало и шкаф обрели четкость, я замечаю полосу крови на простыне. Осматриваю ноги, затем руки, живот, грудь… Откуда? Иду в ванну. Поворачиваюсь спиной к зеркалу. Вот она. Полоса с запекшейся кровью в 10 мм над резинкой трусов. Не хочу видеть, что выше. Трогаю – больно. Больно и когда пью кофе. И когда одеваюсь. На улице ждет машина. На улице совсем тепло. Разгар мая. Последний весенний месяц окончательно раздел горожан. Под их одеждой оказалась лишь белая кожа, а под моей… одна сплошная кроваво-синяя боль.

В душ образовалась длинная очередь. Я пятнадцатая, и то только потому, что Мария заняла мне место. Чины стали не важны. Все – члены одной команды. Люди, только что хватающие друг друга за все возможные места, не хотят, однако, теперь видеть то, что удалось нащупать их пальцам. Игра закончилась. А потому две ванные комнаты определены как мужская и женская. И несмотря на то, что в каждой комнате по три душа, мужчины и женщины заходят в комнаты по одному. Но мне даже на руку такое торжество пуританства. Мое тело болит и, кажется, кое-где даже сломалось. Мне плохо удавалось скрывать свои чувства, когда кто-то хватал меня за руки и за ноги, подталкивал в спину и обнимал за плечи. Каждое прикосновение – боль. Она разливалась по всему организму, и вместе с ней в кровь выплескивались вещества ее притупляющие. На моем лице одновременно отражались страдание и опиатное блаженство – верные спутники неразделенной любви. Пол-офиса теперь думает, что я в них втрескалась по уши. Никто из них никогда не видел моих чувств. Сидя в кожаных креслах офиса, контролировать эмоции гораздо легче.

Вот, например, Юрий. В одном из заданий нам нужно было вместе протиснуться между плотно прижатыми друг к другу стенами. Он раздвинул их руками, и мы оба вошли в освободившееся пространство. Он уперся спиной в одну стену, я – в другую. Преодолевая давление стен, мы семенили ногами и постепенно продвигались к свету в противоположной стороне созданного нами коридора. Где-то на середине пути Юрий наступил за развязавшийся шнурок своих кед. Он ослабил давление на стены всего на миг, но этого хватило, чтобы они тут же сомкнулись, громко чавкнув. От их удара я враз ощутила каждый синяк на своем теле, каждую ссадину, каждый порез и его глубину. Я подавила истерику улыбкой. Я улыбалась, а моя рука была плотна прижата к его яйцам. Что он мог подумать? И вот теперь он стоит в очереди в душ и улыбается, глядя на меня. А мне все равно придется возвращаться в город с ним, потому что выбраться с этого лесного полигона можно только на машине. Потому что Леонид отобрал мобильники, и я не могу вызвать такси. Потому что я не могу ночевать в одном номере с секретарем босса Эллой. Мне нужно сбежать, даже если это грозит увольнением.

Его машина долго стояла на солнце, и духота плотнее прижимала мои джинсы и рукава к коже. На Юрии были поло и шорты. Он что-то говорил. Кажется комплименты. Что-то о других сотрудниках. И я все ждала. Когда же он задаст вопрос? Когда же он засунет руку мне под кофту?

– У моей бабушки юбилей. 80 лет. Представляешь? Сегодня вечером у нас ужин в кругу семьи. Не могу пропустить. Ну а ты? Почему не осталась? – смотрит на меня, хотя должен на дорогу.

– У меня встреча. С человеком, – придумываю я на ходу, а он смотрит еще пристальнее. Дорога, водитель, дорога! – Я не могла отменить. Он очень важен для меня. Точнее, она. Встреча. Очень.

Я уже вся покрылась испариной, хотя кондиционер пашет во всю. Но эти длинные рукава, эти джинсы по щиколотку!

– Кхм, парень? – и он наконец-то смотрит на дорогу. – Так и знал, что у Мари ни единого шанса!

Какого…?!

– Ну хоть ставка сыграла.

Вместо вопроса я втыкаю в него взгляд.

– Ну да! С каждого по сотне. Это выходит… ээээ… – он усердно подсчитывает, а мне хочется выбить разом все его 32 белых зуба.

– Ты, кстати, знаешь, что у Люды с Игорем свадьба 8 июня? – Юрий внезапно меняет тему.

– Нет. А что, они хотели меня пригласить?

Он очень внимательно смотрит на меня – я не выдерживаю и рукой поворачиваю его лицо по направлению к дороге. Правый уголок его губ чуть ползет вверх: «Забавно, что ты вообще знаешь, кто это такие». И он продолжает: «Знаешь, я тоже такой. Ну, закрытый что ли, – я знаю год рождения твоей бабушки, какая уж тут закрытость? – Мы еще делали ставки на то, какого именно светлого цвета у тебя стены в квартире. Мария была уверена, что белого».